была возникнуть как минимум с недовольным вопросом: «Чего ты орёшь как оглашенный?»
Но Галка не возникла с таким вопросом. Квартира хранила тишину, которую она хранила тогда, когда Гранкин ещё не был женат.
Гранкин удивлённо изучил своё отражение в забрызганном зеркале, подмигнул, пытаясь себя подбодрить, и на полусогнутых, словно нашкодивший кот, вышел из ванны. Стараясь быть ближе к земле, он бесшумно подкрался к кухне и заглянул туда, прячась за косяком.
В воздухе не пахло оладьями, Галка не толклась у плиты. Старомодный самовар не пыхтел на столе, ожидая, когда под его металлический носик подсунут большую кружку в горошек, откроют, наконец, тугой краник, и он облегчит своё кипящее нутро. Галка с недавних пор завела моду варить в самоваре яйца. Гранкин возмущался сначала, говорил, что не желает пить чай с яичным бульоном, но Галка стукнула крепким кулаком по столу так, что звякнули чашки и ложки, да рявкнула:
– Ну, какой такой с яйцев навар?! Какой навар?! А электроэнергия экономится!
Гранкин больше спорить не стал. Он послушно доливал в заварку воду из самовара, потом вылавливал яйца, чистил их и съедал. Может, и права была Галка, ну какой навар с куриных яиц?
Но сегодня самовар молчал, он не проделывал свою важную, двойную работу. От удивления Виталий присвистнул. На кухне было идеально прибрано, а одна стена скалилась небесно-голубой недокрашенностью.
И тут Гранкин всё вспомнил.
Галка родила дочку. Сашку. Гранкин хотел пацана, но дочка тоже ничего. Вчера он здорово перепил с Кирюхой на радостях, и забыл забрать Галку из роддома. Галка заявилась под вечер со свёртком, усталая, злая, как раз в тот момент, когда Гранкина осенило сделать лёгкий ремонт в квартире. Вон и помазок лежит на столе, перемазанный синей краской.
Гранкин на цыпочках подкрался к Галкиной комнате. Постучал, поскрёбся, поскулил. Никакого ответа. Он толкнул дверь и увидел, что в комнате никого нет. Издевательски хорошо прибрано и никого нет!
Диван, горшок, детская кроватка, гладильная доска...
Коляски в коридоре не оказалось. Значит, Галка, встав рано утром, хорошенько убрала квартиру, подчеркнув этим ничтожество Гранкина, завела и спрятала в его комнате будильник, потом взяла ребёнка и уехала к маме.
Виталий осторожно присел на краешек дивана. Такого поворота событий он не ожидал. Кто он теперь – алиментщик? Нет, он хочет видеть этого... эту Сашку каждый день! Он хочет купать его, тискать, сюсюкать и целовать. Он даже готов смириться с несовершенством младенца, в виду отсутствия у него мужских признаков. А теперь... что?!
Мама у Галки жила в глухой-преглухой деревне. Позвонить туда было никак невозможно. Гранкин вздохнул тяжело, поскрёб затылок и признал, что, в конце концов, Галка права. Она имела полное право на него обидеться.
Нет, ну право-то она, конечно, имела, но чтобы вот так... молча, не оставив даже записки, оскорбительно чисто прибрав квартиру! Ну не последний же он алкаш!
– Галка! – рявкнул Виталий. Никогда в её присутствии он так повелительно не рявкал. – Нет Галки, – сам себе