при этом надо было как-то жить,
крутиться, работать, кормить семью.
В те смутные весёлые деньки
довелось мне всласть порулить
отделом снабжения большого завода,
содержавшего целый отряд «толкачей»,
а частенько и самому
бывать в этом амплуа.
«Толкачом» во времена СССР
называли специального человека,
которого посылали в нужное место,
чтобы «выбить» необходимые фонды,
ускорить отгрузку дефицитных материалов,
порешать возникающие вопросы
любым доступным способом,
в общем, протолкнуть проблему.
Сердечники пуль для патронов
рубили у нас на заводе
из специальной проволоки,
но отгрузка её из далёкого Череповца
задерживалась из-за нехватки вагонов.
И тогда кто-то предложил
в порядке бреда
доставить проволоку самолётом.
«Бред» обсчитали, прикинули —
да, простой обходился заводу куда дороже!
Я выпытал у коллеги с авиазавода,
что на днях из Ливии
возвращается борт их авиаотряда,
летавший туда за экипажами,
перегонявшими истребители
нашему «лучшему другу»
Муаммару Каддафи.
И если лётчикам прикажут,
то они готовы сесть где угодно
и прихватить с собой что угодно,
хотя я плохо представлял себе,
как можно будет запихнуть
в благообразное брюшко АН-12
пять катушек стальной проволоки
весом в тонну каждая.
2.
В конце двадцатого века
дело делались уже куда быстрее.
чем сказка сказывалась,
поэтому первым же рейсом
я улетел в Москву,
прихватив с собою младшего братца,
недавно демобилизованного из армии,
который сам упросил меня
устроить его на такую работу,
чтоб покататься и мир посмотреть,
то есть в заводские экспедиторы,
а проще говоря, в «толкачи».
Младший брат мой служил срочную
в радиоразведке под Киевом,
но осенью девяносто первого
весёлые хлопцы с автоматами
ночью вывезли личный состав
в какой-то ров за Броварами
где взяли пацанов на прицел
и предложили присягнуть
самостийной Украйне,
а когда вволю накуражились,
то просто турнули солдатиков
в близлежайшую Россию
без копейки денег.
Слава Богу, что это были
ещё вегетарианские времена,
брат уважал «ридну мову»,
обожал Наташу Королёву,
он честно служил этим людям,
не разделяя мир на национальности,
а потом в пять минут стал чужим,
постоял ночь под стволами,
неделю ехал через всю страну злым и голодным,
и что-то изменилось в нём тогда,
исчез