и отчий дом,
Степей бескрайних лик чудесный.
Я так неистово хочу
В рассветный час уйти из дома
Навстречу первому лучу,
Что капнет с неба голубого
На тело, точно, как вода
С ветвей белеющей берёзы,
Что днём прозрачна и чиста,
А ночью отражает звёзды.
Пускай бьёт колокол по мне,
Пускай река и ветер свищут.
Да, жизнь поэта – сумма дней,
Когда он ждёт, грустит и пишет.
Освобождение
Дорогая,
Я бежал из-под стражи в начале дня
В задымлённый город, скользящий в море
На имперских лыжах. И чтоб меня
Разразило громом, коль вру – без крови
Обойтись не вышло. Конвойный пал
От разрыва сердца, увидев это —
Я бежал сквозь терний, ведь точно знал,
Что за болью ты. И твой голос ветер
Доносил в тот миг до моих ушей.
Только рвались руки, шипы целуя,
И рассветный луч рисовал мишень
На моей спине. И летела пуля,
Утирая слёзы, вдогонку мне,
Обжигая воздух холодный, зимний.
Я бежал сквозь время к одной тебе,
Заливая кровью следы и иней.
Дорогая, всё, что проходит – жизнь.
Без любви нет смысла дышать и плакать.
И, как хвост звезды, что несётся вниз,
Леденеет срок на стене барака.
Неужели
Неужели снова
над тихой болью грохочет осень?
Неужели небо
покрыто сталью и цветом камня?
Над замёрзшей кроной
из гулкой ночи выходит солнце,
Протирая лик свой,
давно не спавший, от слёз руками.
Неужели небо
стремится к звёздам, как к мачте чайки?
Неужели ноги
возлюбят землю, лишь дождь проступит?
На проспекте юных
с балконной нити свисает майка,
И листва кружится
в извечном танце. Пусть так и будет.
Неужели где-то
среди каналов меня запомнят?
Неужели правда,
что всех отпели, швырнули в ямы?
Я остался чем-то
упавшим с неба на мозг Ньютона,
Тяготея к жизни
на стылых фьордах в любви с морями.
Бесконечный зуммер
гремит над жизнью уставшим эхом.
Покрывало стонет
под грузным телом былой печали.
Только память жмётся
к витринам мыслей на склоне века,
Подгоняя время.
Вдруг ноль на башне – и всё с начала.
Неужели ветви
берёз угаснут, совсем как свечи?
На конечных давки —
конец недели, все лезут в норы.
Открываешь сумку,
и тьма стреляет со дна картечью.
Уезжают все,
остаются трассы и светофоры.
Неужели всё,
чего так желалось, вдруг станет былью?
Неужели солнце
за нас решило, что греть не надо?
На погосте