воцарение Александра с его либеральным зачином и падение Сперанского. Они прошли войну 1812 года и европейские походы победителями Наполеона. Михаил Орлов в 25 лет принял капитуляцию Парижа. На них лег отблеск великих дел.
Ниоткуда поначалу не видно, что Пушкин среди них станет тем, кто напишет «Медный всадник», «Капитанскую дочку», «Пиковую даму», великие стихи ухода. Ничем это не предвещалось. Страшное событие 1825–1826 годов низвергло Пушкина и сделало падшим, но затем в нем открыло пророка, принявшего декабризм за вызов себе. Пророку дозволено первым к пророчеству приобщить царя – властителя человеческих судеб и душ. Взять за опору то, что отвергли погибшие друзья – русское владычество над телами и над душами человеческими, – своим пророчеством его наполнить.
Чаадаев говорит: России не бывать. А Пушкин – бывать, но такой, как я ее напишу. Третьим сюда придет Гоголь.
Немыслимо, чтобы кто-либо написал «Мертвые души» до 14 декабря 1825 года. Сцена должна была освободиться, чтоб за опустевшей авансценой проступили эти морды и хари. Гоголь: знакомьтесь – вот я и мои друзья. Кстати, это и вы также – сто тысяч тех, с кем декабристы думали основать Русскую республику, либо, по Пестелю, вычеркнуть из жизни. А они – это мы! Со всей нашей Россией чудовищной.
Отсюда «Пророк» Пушкина и его «Стансы». Отсюда чаадаевская «Апология сумасшедшего» – о том, что Россия будет впереди всех, хотя исходно она ничто. Из ничего – в опережающие, идущие непроторенной Миром дорогой. А Гоголь им всем: миром непроторенная, говорите? Да там у вас пустошь до Тихого океана, и почтовая станция со смотрителем, который всем отвечает: нет лошадей!
Вот что родило в Гоголе образ Руси-тройки, а Пушкина привело к царю Николаю, ради «контрреволюции революции Петра».
40. Пушкин ищет в России личность. Царь Николай как «второй Петр». Совесть – не нравственность, личности простительно почти все.
– По Пушкину, царь Петр «уже есть целая всемирная история».
– Пушкин упорно искал личность второго Петра в Николае Павловиче. Личность царя нужна его, пушкинской, личности. Пушкин насквозь монархичен, но с выходом на простор личности, внесословной по природе. Николаевский Пушкин избывает вольность. Что для него свобода – не вообще, а в России после 14 декабря?
Свободным лицом признан и призван к действию обособленный человек. Не сам по себе, но как личность. Пушкину нужен тот, кто в условиях «нашей проклятой России» способен сам что-то сделать – будь он поэт, будь царь, будь он хоть Пугачев. Поиск личности для него стал политикой.
От тайного общества к обществу всея России вольностью не пройти, раз так – ставка на личность. Но в каких свойствах личность может стать деятелем в масштабе России и, так сказать, деянствовать? Тут важны особые черты, равно свойственные Николаю и самому Пушкину – их тяга к воинственному. Удачливая державность Николая начала его правления. Николай сам человек XVIII века, и Пушкин в нем различает столь ценимый им XVIII век. «Вторым Петром»