и приятную жизнь вдали от дел.
Мы замечаем кафе, умостившееся в снежной праздности. Мы тормозим, девушка остается в машине, а я иду в кафе выяснять про дорогу.
Официантка немолода. Она смотрит на меня, словно я – иностранный фильм, только что вышедший сюда из-под снега, с Жан-Полем Бельмондо и Катрин Денёв [24] в главных ролях. Кафе пахнет завтраком длиной в полсотни футов. За ним сидят два индейца – жуют яичницу с ветчиной.
Они молчат, им любопытно. Смотрят на меня краем глаза. Я спрашиваю официантку про дорогу, и официантка говорит, что дорога закрыта. Сообщает об этом одной быстрой окончательной фразой. Ну, ничего не поделаешь.
Я шагаю было к двери, но один индеец поворачивается и говорит краем рта:
– Дорога открыта. Я утром по ней ехал.
– До самого Сорок четвертого шоссе открыта? Которое в Кубу? – спрашиваю я.
– Да.
Официантка вдруг переключает все свое внимание на кофе. Кофе нуждается в безотлагательной заботе, и официантка занята сейчас им во благо всех будущих поколений любителей кофе. Без ее преданного труда кофе в Торо, штат Нью-Мексико, может и вовсе исчезнуть.
44:40
Когда я познакомился с Кэмероном, он был глубоким стариком, не снимал теплые тапочки и уже не разговаривал. Только курил сигары и временами слушал пластинки Бёрла Айвза [25]. Жил он с одним из своих сыновей, а тот и сам дотянул до средних лет и уже сетовал на старость:
– Черт возьми, как ни крути, годы мои уже не те.
У Кэмерона в гостиной было свое кресло. Накрытое шерстяным одеялом. В это кресло больше никто не садился – как будто Кэмерон всегда в нем сидел. Креслом командовал его дух. Старики умеют так делать с мебелью, на которой заканчивают свои дни.
Зимой он уже не выходил наружу, но летом порой сидел на веранде и глядел мимо розовых кустов на улицу, где жизнь расписывала свой календарь без него, словно и не было никогда никакого Кэмерона.
Хотя Кэмерон был. Был он прекрасным танцором и в 1890-х танцевал ночи напролет. Прославился своими танцами. Свел в могилу не одного скрипача, и с Кэмероном девушки всегда танцевали лучше, и все они любили его за это, и все они млели, краснели и хихикали, слыша его имя. От одного имени его или вида трепетали даже «серьезные» девушки.
Много сердец разбилось, когда в 1900 году он женился на самой юной дочери Синглтона.
– Не такая уж она красивая, – горестно твердили неудачницы и плакали на свадьбе.
Еще он чертовски хорошо играл в покер – а в тех краях люди играли в покер очень серьезно и с большими ставками. Однажды человека, сидевшего рядом с ним, поймали на шулерстве.
На карту были поставлены куча денег и лист бумаги, представлявший двенадцать голов скота, двух лошадей и повозку. Они были частью ставки.
О том, что человек жульничает, дал знать один из игроков: не говоря ни слова, он резко перегнулся через стол и перерезал тому человеку глотку.
Кэмерон машинально протянул руку и пальцем зажал человеку яремную