молитвы Создателю и просить для себя удачной дороги.
Едва забрезжил рассвет, Вирд покинул место, где спал, растянувшись на добытом Ого одеяле и подложив свой мешок под голову, и побрел в дальнему концу лагеря.
Здесь было безлюдно, первые рабы только начали просыпаться, чтобы приготовить завтрак. Огромное красное солнце всходило над оставшейся позади Арой.
Вирд присел на большой камень – один из многих, что вросли тут и там в землю, создавая непривычный унылый пейзаж, и расчехлил флейту. Мастер Гани Наэль требовал, чтобы его ученик упражнялся с флейтой ежедневно, разучивая мелодии, которые сам Гани ему показал. За пять дней Вирд выучил уже три песенки, незамысловатые и веселые. Он запоминал мелодию, лишь однажды услышав ее, но к флейте еще не привык достаточно для того, чтобы извлекать только безупречные звуки, – отличия от хорошо знакомой деревянной свирели все же имелись. Особенно трудно было играть на ходу, подпрыгивая в повозке. Он частенько выходил и, убедившись, что экипаж госпожи Фенэ где-то далеко и она его не увидит, шел пешком, наигрывая показанные Мастером мелодии, чем очень радовал пеших или ехавших в повозках рядом рабов и слуг.
Мастер Гани Наэль все больше времени проводил с госпожой Кох-То и присоединившейся к ней госпожой Фенэ. Теперь обе к’Хаиль ехали вместе – так им было веселей, а следующие за хозяйками рабы и повозки с припасами чередовались: один день впереди ехала группа с желтыми поясами и платками, другой – ближе к благородным оказывались зеленые, а желтые замыкали шествие.
На стоянке по какому-то, видимо, давнему уговору, люди к’Хаиль Фенэ располагались с западной части, а к’Хаиль Кох-То – с восточной: обширные просторы пока что позволяли. Для самих же благородных ставили их роскошные шатры в центре лагеря. Вирд с Наэлем ночевали около повозки. Музыкант, нимало не стесняясь, использовал многочисленные ковры и подушки, любезно предоставленные ему Кох-То, чтобы спать со всеми удобствами, а Вирд довольствовался одним одеялом – для него и это роскошь…
Днем Наэль ехал в господском экипаже, и оттуда доносились звуки музыки и смех – видно, ему не составляло труда играть и петь, несмотря на тряску. Вечером он переходил в один из шатров, и вновь слышалось пение, игра на лютне или флейте, одобрительные женские возгласы.
Вирда он с собой не брал, чему тот был несказанно рад. Но возвращаясь поздно ночью к своей повозке, Гани Наэль строго спрашивал, что его ученик делал целый день, и требовал исполнить для него мелодии, которые тот выучил. Затем Наэль поправлял ошибки Вирда, ставил в правильную позицию его непослушные пальцы и давал задание на следующий день. Все утро Мастер Музыкант обычно сладко спал, просыпаясь лишь чтобы позавтракать, а ближе к обеду отправлялся к дамам. Вирд же использовал утро для репетиций. В это время его не трясло, ему не нужно было играть на ходу и зрителей-слушателей, к которым он так и не привык до сих пор, было очень мало.
Все пять дней путешествия были похожи один на другой,