выбором причёски. Я настолько давно была готова к этому шагу, что, казалось, до мелочей продумала даже всевозможные варианты развития диалога. Моё резюме оказалось не единственным в руках кадровика, но и это не заставило внутренний страх шевельнуться, напомнить о себе. Громову просто нечем крыть и…
– Наталья Измайлова. – Объявила секретарь, и я сделала осторожный шаг в сторону кабинета.
Кадровик, высокий и здоровый мужик лет сорока опустил нос в бумаги, готовясь отрапортовать, представляя начальству очередного кандидата. Я едва заметно улыбнулась: Ким перестраховался. Он не стал брать на себя ответственность и ручаться за меня.
Кадровик что-то бубнил, отчего-то стараясь говорить полушёпотом, а я смотрела лишь на Громова. Только вот не было теперь в нём ничего, что напоминало о мальчишке из дворовой шпаны. Уверенный в себе, жёсткий, непозволительно красивый. Той самой завлекательной мужской красотой. Выдержанной, выращенной, проверенной не одним десятком женских сердец. На безымянном пальце правой руки виднелось кольцо – гордость его жены, что умудрилась затянуть под венец подобного самца.
Он тоже смотрел на меня. Как всегда без удивления. Как всегда ровно. Мишка меня узнал. Ничего не выражающий ещё две минуты назад взгляд потеплел, напрочь уничтожая образ большого начальника. Громов улыбнулся каким-то своим мыслям, потеряв всякий интерес к чужим словам.
– Ну что, мелкая, – проронил он, как только кадровик смолк, и нужно было что-то решать, – добилась-таки своего. – Вскинул он брови, демонстрируя вопрос, а я невинно пожала плечами.
– Теперь я очень и очень опытная, Михаил Андреевич. – Запела соловьём, скромно улыбаясь, взволнованно притупляя взор. – И вам не удастся от меня отмахнуться, даже если для этого найдётся тысяча и один повод. – Уверенная в своих силах, я, довольная результатом, чуть вытянула вперёд губы, а Громов демонстративно встал и протянул мне руку.
– Добро пожаловать в команду, Измайлова.
Громов вытянул шею, задрал вверх подбородок, выражая гордость за собственный «мужской» поступок, а я ответила на рукопожатие и всё же не смогла сдержать того триумфа, что рвался изнутри от понимания: мысль материальна, всё у меня будет! Я довольно взвизгнула, изображая неловкость, когда рукопожатие переросло в горячие объятия. Скосила взгляд на Кима, но тот лишь отстранённо улыбался: он знал меня совсем другой. Слишком свежи воспоминания о дне вчерашнем. Ещё не забылся взгляд, не стёрлись из памяти интонации. Но вместо того, чтобы вмешаться, он отступил, театрально склонив голову перед моей, без сомнения, талантливой игрой.
Официальная часть плавно перешла в вечер воспоминаний, которых оказалось куда больше, чем казалось мне. Я мысленно усмехнулась: Громов-то в душе романтик. По мне, так, было и было. Вместе росли, вместе взрослели, вместе познавали простые истины, и лишь две недели отдавались горечью в душе. А вот Миша об этом времени даже и не заикнулся, зато без зазрения совести уделял внимание нашим стычкам, перепалкам, потасовкам. Хотя оно и понятно: Киму незачем знать об этой связи. Ему и присутствовать