а мечтал, планировал свою судьбу на годы вперед, имел много энергии для новых свершений, но сегодня, проснувшись ранним утром, ты желаешь лишь одного – чтобы предстоящий день, приносящий только утомление, быстрее закончился. Со вчера прошли многие годы. Поначалу было даже забавно проводить время с друзьями и принимать участие в каких-то юношеских перипетиях. Но после студенчества задор через пару-тройку лет стал угасать, веселая молодая жизнь стала приедаться. Некоторые друзья будто бы притворно приняли облик серьезных людей и урезонили свою бравурность, перестав дурачиться и непринужденно обсуждать кого-то из ближнего окружения после очередной вечеринки. Принять серьезный облик пришлось и мне… В какой-то момент новой жизни дни стали сливаться воедино. Я перестал отличать друг от друга недели, а потом счет пошел на месяцы. Думать о проблеме ускользающего времени, как бы это странно не звучало, мне не хватало времени. Да и вообще особо не хотелось думать, ведь у тебя уже сложился распорядок, и ты безропотно ему следовал. Знал, что с понедельника по пятницу работа, а затем пара выходных, где можно расслабиться в кровати, отгородившись от недельной суеты, изредка можно было повидаться со старыми друзьями, чтобы посетовать на проблемы, возникающие в новой серьезной жизни.
Тот день тоже должен был стать одним из тех, которые по своей событийности не оставляют в памяти ничего примечательного. На улице властвовал мерзкий октябрь, который, кроме как постоянных дождей и холодного пронизывающего ветра, ничего не привносил в жизнь городского обывателя. Ощутимый вклад в душевное уныние добавляла тоска о солнечном лете, минувшем, словно один миг. Там ровно с июня по август стояла жаркая знойная пора.
Я находился в небольшой комнате на третьем этаже проектного института. Помимо меня здесь сидели трое таких же трудяг, поэтому о просторе нашего помещения говорить не придется. Окно выходило на дворовую территорию жилых домов, которая своей мрачностью и запустением отлично гармонировала с таким временем года, как осень.
Стрелки настенных часов неохотно приближались к долгожданной отметке пять вечера. Я без интереса смотрел в компьютерный монитор, то и дело щелкая мышью, то и дело вбивая в проект кое-какие расчеты – в общем, без энтузиазма имитировал рабочую деятельность, мысленно ожидая окончания рабочего дня.
В 16:30 раздался звонок мобильного телефона, который слегка привел меня в чувства, вернув понимание того, что я еще живой человек, а не запрограммированная машина, которая пять дней в неделю куда-то ходит и выполняет чужие прихоти. Номер телефона, высветившейся на дисплее был незнакомым, но это не остановило от ответа на звонок. Уже в коридоре, куда я предусмотрительно выскочил из кабинета, чтобы не отвлекать коллег, до меня из трубки донесся бодрый мужской голос.
– Добрый день, – произнес звонивший. – Дмитрий Александрович?
– Да, – с подозрением ответил я.
В силу своего возраста, двадцати восьми лет, так презентабельно ко мне редко кто обращался. Поэтому всякий раз, когда звонивший незнакомец начинал разговор с почтения, во мне тут же, как по щелчку пальцев, включался защитный режим, отгораживающий меня от назойливых торговцев кредитами или еще какими-то убыточными вещами. Мне не терпелось распрощаться с незнакомцем, но, к сожалению, разговор принял иной оборот.
– Меня зовут Кнутов Иван Сергеевич. Я из уголовного розыска, – так же бодро протараторил мужчина.
– Откуда? – с долей недоверия произнес я.
– Из уголовного розыска, – теперь медленнее, четко проговаривая каждую букву, произнес собеседник.
Ранее запущенный «защитный режим» никоим образом не уберег мою впечатлительную натуру от испуга. Хотя, думаю, тут дело не во впечатлительности. Подобная комбинация слов почти у каждого здравомыслящего человека ассоциируется с чем-то плохим.
– Чем могу быть полезен? – ответил я, словно чужим голосом.
– Вы, наверное, слышали об убийстве девушки в конце августа. Многие газеты тогда писали об этом.
«УБИЙСТВЕ» – устрашающим эхом раздалось в голове. На несколько секунд я потерял способность понимать людей. Полицейский продолжил свое бодрое повествование, из которого я не запомнил ровным счетом ничего.
– Ну, так сможете сегодня?
– Что смогу? – сквозь сбитое дыхание вырвалось из меня.
– Встретиться для разговора. Я сейчас на машине, и чтобы ускорить опрос людей из списка, объезжаю всех.
– Какого списка?! – истерически выпалил я.
– Что же вы меня совсем не слушаете, Дмитрий Александрович. Список тех, чьи мобильные номера попали в зону пеленгации недалеко от места преступления.
– Но я совсем ничего не знаю об этом происшествии. – Мне было тягостно произносить слова «преступление» или «убийство», поэтому я интуитивно подобрал более деликатный вариант.
– Давайте, при встрече это и выясним.
– Я сегодня не могу. У меня много дел. Мне вечером нужно навестить больную сестру.
Естественно, никакой больной сестры не существовало. Такое понятие, как здравомыслие, куда-то