но также защищать её коммуникации, проходившие через Ростов.
Таким образом, ещё нельзя было приступить к выполнению основного оперативного замысла, которым в основном и должно было руководствоваться командование группы…» [27; 418 – 419].
Какие оперативные замыслы вынашивал Манштейн, скажем позже. Сейчас же всё-таки вернёмся к тому положению, в котором оказались немцы в результате операций «Уран» и «Малый Сатурн». Командующий группы армий «Дон» в мемуарах осветил проблемы и опасности, с которыми столкнулись подчинённые ему войска. В связи с этим он указал и на угрозу тылам группы армий «А», ведшей боевые действия на Кавказе. Но положение располагавшейся севернее войск Манштейна группы армий «Б» было ничуть не лучше. Её фронт утратил свою целостность. Его правый фланг, можно сказать, висел в воздухе, ибо локтевую связь с ГА «Дон» осуществляла только группа Фреттер-Пико, позиции которой были чрезвычайно растянуты. Продвижение на запад 6-й армии Воронежского фронта, затем переданной в состав Юго-Западного фронта, привело к охвату фланга оборонявшегося на Дону итальянского альпийского корпуса. Перед советским командованием открывалась возможность постепенного сокрушения немецкого фронта путём последовательного обхода открытого фланга. В случае окружения оборонявшейся на Дону 8-й итальянской армии не только нависала опасность с севера над группой Голлидта группы армий «Дон», о чём совершенно справедливо написал Манштейн, но и открывался фланг 2-й венгерской и 2-й немецкой армий, входивших в группу армий «Б». Окружение же этих немецко-союзнических сил давало возможность советским войскам угрожать тылам группы армий «Центр». Перспектива более чем заманчивая (конечно, не для немецкой стороны). Естественно, что советское командование попыталось использовать представившуюся возможность. И первыми шагами в этом направлении явились Острогожско-Россошанская и Воронежско-Касторненская операции. Они-то и послужили прологом к харьковской эпопее февраля – марта 1943 года.
2. Острогожско-Россошанская наступательная операция (13 – 27 января 1943 года). Те перспективы, которые создавшееся на южном участке советско-германского фронта положение открывало для войск Красной Армии, стали ясны в полной мере к началу января 1943 года. Но, как указывает в своих воспоминаниях «Генеральный штаб в годы войны» С.М. Штеменко, Сталин ещё 21 декабря 1942 года «приказал готовить операцию в полосе Воронежского фронта с целью разгрома острогожско-россошанской группировки противника…» [48; 90].
И подобный приказ родился вовсе не из стремления к постепенному «отламыванию» висящих в воздухе флангов немецко-союзнических войск. Первоначальные мотивы Верховного Главнокомандующего были, если можно так выразиться, более прозаичны.
С.М. Штеменко пишет:
«Развитие боевых действий Воронежского, Юго-Западного и Южного фронтов во многом осложнялось тогда трудностями подвоза материальных средств. Потоки грузов для этих фронтов продолжали