прихоть овладела тобой, ты бы велел мне прыгнуть в колодец великанов, чтобы просто посмотреть, есть ли там дно. Святой Николай, спаси меня!
– Нет, Иван, – сказал я ласково, – я не знаю такого слова, как жестокость, хотя признаю, что иногда могу показаться грубым, но ты был рожден, чтобы служить, а я – чтобы повелевать. Провидение сделало тебя бедным, а меня – богатым. Поэтому мы с тобой нужны друг другу. Исполни свой долг, и ты найдешь меня справедливым и внимательным. Ослушайся меня, и ты увидишь, что эта короткая рука сможет протянуться от Урала до самого Петербурга.
Иван побледнел при этой моей завуалированной угрозе, но я счел необходимым повиноваться, потому что я так же, как Балджер, почуял предательство и неповиновение этого грубияна, чьей единственной хорошей чертой была его любовь к собственным лошадям. И всегда моим правилом было широко открывать глаза на добро, которое есть в человеке, и закрывать их на его недостатки. Но, несмотря на мои ласковые слова и доброе обращение, как только мы миновали рубеж в сто миль, Иван с каждым днём становился все угрюмее и угрюмее.
Балджер наблюдал за ним таким пристальным и задумчивым взглядом, что тот даже вздрагивал. С каждым часом он становился все более беспокойным, и однажды, выйдя из придорожной таверны, я в первый раз с тех пор, как мы оставили его родное село, заметил, что парень выпил слишком много кваса. Он выругался и поднял руку на своих лошадей, с которыми до этого момента обычно был очень ласков.
– Берегись этого человека, маленький барон – прошептал трактирщик – Он в безрассудном настроении. Боюсь, он бы не остановился, даже если бы перед ним зиял колодец великанов. Да хранит тебя Святой Николай!
Глава III
С Иваном становится все больше хлопот. – Балджер внимательно наблюдает за ним. – Его трусливое нападение. – Верный Балджер спешит на помощь. – Извозчик который нужен. – Как меня доставили в безопасное место. – В руках у старицы Юлиании. – Колодец великанов
Когда мы остановились на ночлег, то только пригрозив этому человеку суровым наказанием по возвращении в родное село, я мог заставить его насухо натереть лошадей, накормить и напоить их как следует. Но я проследил за ним до тех пор, пока он полностью не выполнил свою работу, ибо я знал, что в этой стране таких лошадей нельзя купить ни за любовь, ни за деньги, а если они захворают простояв влажными на холодном ночном воздухе, это может вылиться недельную задержку.
Едва я лёг на жёсткий матрас, который трактирщик называл лучшей постелью в доме, как меня разбудил громкий и шумный разговор в соседней комнате. Иван пил и ссорился с местными жителями. Я вошел в комнату, стрелы негодования летели из моих глаз, а верный Балджер следовал за мной по пятам.
Как только Иван увидел нас, он отпрянул, и наполовину всерьез, наполовину в шутку крикнул:
– Эй, посмотри на этого мазунчика![6] Как он умно выглядит! Он меня пугает! Посмотрите на его глаза, как они блестят в темноте! Гляньте-ка на этого маленького