произнес Араме.
– Потому что это не просьба. У меня есть свой лук, меч и щит. Дай мне коня, и я буду не хуже любого всадника из твоего войска. По меткости я не уступал отцу.
– Рано тебе ещё… когда тебе исполнится восемнадцать, я возьму тебя в какой-нибудь набег, но не сейчас. Я не смогу командовать войском и смотреть за тем, чтобы тебя не убили.
– Я смогу, брат, – вмешался Скилур, – нам было по пятнадцать, когда отец отдал нас на воспитание Акиннаезу. Ему давно уже было пора испытать себя в бою. Ты же не хочешь, чтобы он был как Нессиоти?
Араме выдержал недолгую паузу и сказал:
– Его смерть будет на твоей совести, и у матери прощение за это вымаливать ты будешь.
Скилур ничего не ответил, лишь образ матери встал у него перед глазами, оплакивающей своих детей и любимого мужа.
– Она не перенесет смерти ещё одного сына, – говорил голос в его голове.
– Завтра с утра покажешь мне, на что ты способен, – произнес вслух Скилур.
Мальчик всю ночь проворочался, не мог заснуть, то ли неудобный соломенный матрац тому виной, то ли душное, сухое лето, а может, беспокойные мысли об отце и воспоминания терзали его сознание.
Когда уже начало светать, он всё-таки забылся сном. Во сне ему привиделась его любовь, полноватая и пышногрудая сератайка, от которой пахло мускатным орехом. Мазсе снова признался ей в любви, он был уверен, что его чувства окажутся взаимными, ведь за его спиной было огромное тридцатитысячное войско, тело его было покрыто шрамами, полученными во множестве битв, а сам он стоял на руинах, завоеванных им царств. Но на этот раз, когда вот она, его любовь на расстоянии вытянутой руки, и никто не посмеет встать у них на пути, как только Мазсе сделал шаг ей навстречу, свои же воины повалили его на землю и за ноги поволокли куда-то в пропасть, в темноту…
– Вставай давай! – накричал на Мазсе Скилур, вытягивая его за ногу с кровати.
Мазсе понял, что сон развеялся, лишь когда упал на деревянный пол.
– Одевайся и выходи, у нас мало времени, всего день до отъезда.
Мазсе, с горечью и досадой посмотрел на брата, мысленно проклял сон, жару, грязный, пыльный пол на котором оказался, перевернулся на живот и пробубнил через зубы что-то похожее на согласие.
Скилур, не разобрав ответа, посмотрел на Мазсе так, как родители смотрят на капризных детей, и молча вышел.
Закрыв глаза и немного помедлив, будто пытаясь вернуться в свой сон, Мазсе, наконец-то, поднялся. Он отряхнулся и начал одеваться. Открыв сундук с вещами, он с досадой заметил, что выбор очень скуден. Три жилетки из кожи, накидка из овечьей шерсти, две пары льняных брюк, две пары сапог, одни обитые шерстью. Мазсе предпочел остаться в том, в чем был одет вчера.
Затем он размотал завернутый в черную ткань меч. Блики солнца отражались от лезвия, на эфесе красовался крылатый дракон, а рукоять была сделана из красного дерева. Отец всегда говорил ему держать оружие и доспехи в наилучшем состоянии.
Этот меч он подарил Мазсе, когда