кивает, оборачивается и, икнув, произносит:
– А где Кальман?
– Он точно не придет.
– Ясно почему, – фыркает Савилов
Кальман вернулся позавчера с тремя победными вымпелами на приподнятом перископе – три транспорта. Последний он потопил при помощи орудия в мелких прибрежных водах. Мне невольно вспомнился разговор с ним в штабе: «Потратили на него больше сотни снарядов! Море было бурное. Нам приходилось стрелять под углом в сорок пять градусов с лодки, находящейся в надводном положении. Вечером перед этим, в 19:00, мы торпедировали еще один из-под воды. Два пуска по кораблю водоизмещением двадцать тысяч регистровых тонн. Потом они погнались за нами. «Банки2» сыпались целых восемь часов. Должно быть, они израсходовали весь запас у себя на борту».
Мы проговорили ещё минут десять, после чего Томпсон, снова икнув, встал и нахлобучил фуражку.
Пойду отолью!
Провожаю его взглядом и, покачав головой, делаю ещё глоток виски, оборачиваюсь: кто-то из офицеров U 43 выхватил пистолет и заорал: «Ложись»! Я просто сполз по креслу вниз, и в ту же секунду раздались выстрелы, уже по привычке загибаю пальцы на каждый из них. После восьмого выстрела стрелявший, явно довольный собой, орёт:
Вот что значит подводный флот!
В стене напротив нашего стола выстреляна кривая рожа.
Другой идиот принялся поливать всех из опрыскивателя, а третий резать галстуки добытыми где-то ножницами. Хорошо хоть нас этот дурдом не коснётся! Даже среди в хлам пьяных матросов не возникнет желание лезть на собственного капитана просто из-за инстинкта самосохранения.
«Старик», а ты знаешь куда тебя отправляют? – задал вопрос Савилов.
Я утвердительно кивнул, не сводя глаз с жидкости в своём бокале.
И куда? Если не секрет? – вклинился в разговор Труман.
Северная Атлантика!
Вновь наступило тягостное молчание, я не удивлён их реакцией – 10 лодок потоплено в том районе за последний месяц. И нет никаких гарантий, что и я не окажусь в их числе.
Ладно, не нагнетайте! Что может случиться со «Стариком»? Ведь не зря же он за десять боевых походов сто тысяч тон утопил?! – вклинился Зайтлер, хлопая меня по плечу.
Сто пятьдесят пять! – сухо поправил его я и отвернулся к сцене.
Оркестр как раз начал играть новую песню, выждав куплет, певица запела:
Ach komm du Schöne bring den Wein zu mir,
Bring den Wein zu mir, ich verdurste hier
Ach komm du Schöne bring den Wein zu mir,
Denn mir ist nach Wein und Weib…
Дослушав песню до конца, я отвернулся от сцены и допил виски.
Что-то Томпсон долго, он там уснул что ли?! – сказал Труман.
Ладно, пойду проверю!
Я встал и направился в уборную, открыв дверь, вижу лежащего на полу Томпсона без движения в луже блевотины! Кидаюсь к нему, тормошу.
Филипп! Томпсон, твою мать!
С его стороны послышалось неопределённое бульканье, ну хоть жив, и то радует.
Давай вставай, вставай Филипп! Вставай! – продолжаю тормошить его, мысленно матерясь на всё происходящее.
Внезапно открывается дверь, и в уборную, как