аукцион, на трибуне, над которым возвышался с деревянным молотком «продавец», на аукционе продаваемое не предъявлялось покупателями до свершения «сделки» и можно было «выторговать» за двадцать копеек бутылку шампанского, а за десять рублей – соску-пустышку. Аукцион пользовался успехом, здесь постоянно толпились студенты, азартно «торгуясь» и со смехом воспринимая «пустые» выигрыши. Многие идеи, реализованные на «Апрелевском вечере», принадлежали Сафонову и Пешневу, они же были авторы стихотворных плакатов, зазывающих и на аукцион, и в «комнату влюблённых», и в зал для танцев, заполнявшемся после окончания концерта.
При подготовке вечера Сафонов и Пешнев как-то ревниво соперничали: кто выдвинет более интересное предложение, которое будет принято остальными участниками подготовки, кто придумает более занимательный плакат из тех, что будут развешены в коридорах… Странные у них были отношения! Вроде бы соседи – Кадик жил как раз под Юрой, знают друг друга с детства, волею судьбы попали учиться в одну группу, это было даже удобно, поскольку всегда можно было узнать домашнее задание, если кто-то из них пропустил занятия, проконсультироваться, если надо, они часто вместе шли в институт – дорога-то одна… А вот настоящей, тесной дружбы между ними не было. Не было – и всё тут… Не то, что с Серёжей Свитневым, которого больше, чем других, привечали оба.
…Потом попели знакомые всем студенческие песни, потанцевали под проигрыватель – немного, так как девушек в группе было мало, снова садились за стол, снова пели и танцевали… Когда провозгласили тост за «именинника», Кутенко поднялся и стал уморительно раскланиваться. Его тощая длинная фигура в дорогом костюме долго маячила над столом, он размахивал руками, пытался что-то говорить, но кроме: «Ребята… вы… ребята…» – ничего не мог из себя выдавить. Наконец Галя, потянув за пиджак, усадила его, сказала: «Витя, ну, Витенька, успокойся…» – и высоко подняв руку, положила ладонь на его плечо. Все знали, что они встречаются, и давно перестали язвить по поводу контраста в их росте.
Шум в комнате нарастал, и в его гуле Аркадий услышал высокий голос Людвига, говорившего что-то подсевшему к нему Чернову. Кадик прислушался.
– Что и говорить, ты прав, Володя, – Аркадий удивился, что Курштис в чём-то согласен с Черновым. – Сейчас интересней всего работать с космической техникой. Но где этим занимаются? Как туда попасть?
– Не знаю, – ответил Чернов. Он сидел на стуле верхом, вполоборота к столу, крутил в руках пустой стакан. Взгляд его был задумчив, в нём улавливалась твёрдую решимость. – Надо искать. «Кто хочет, тот добьётся…» Там – перспектива. Я уверен, спутники – только начало, и уже есть где-то человек, который первым полетит на Луну.
Аркадий тоже так считал. Он взял, обогнул со своим табуретом стол, сел ближе к ребятам – опять громко зазвучал проигрыватель, Вера пошла танцевать с Сокольским.
– Мало того, что живёт, – сказал Аркадий. – Я уверен, что он знает уже, что полетит первым, и готовится к этому. Честно