он мне тоже об этом говорил. Рассказывал, как вы на улице росли. То драка, то разборки у вас были. Счастливое детство. Как здоровье, кстати? Не болеешь?
– Да нет. Все хорошо. Слава Богу.
– Давно обследование проходил?
– Да, думаю, год назад где-то.
– А как твоя печень? У тебя же были проблемы, да?
Влад похолодел. У меня действительно в детстве были проблемы с печенью, из-за этого он не попал в армию. Но про это знали только в семье и его детский врач. Алихан увидел свое замешательство…
– Расслабься, Влад. Это работа Брата – все знать. С милицией у тебя все закончилось тогда благополучно? Больше вопросов к тебе нет?
– Нет. Отпустили, сказали больше к ним не попадать.
– Как думаешь, почему тебя чуть не посадили за то, что ты не делал?
– Я не знаю, Алихан. Я случайно зашел в тот дом.
– Брат знает, что ты был не при делах. Поймали парня, подходит под статью, примерили, как пиджак, и поехал бы ты лес валить. Я уж думал, что ты не узнал Брата. Подумал, что ты меня забыл.
– Нет, Алихан. Я сразу вспомнил тебя, как увидел.
– Это хорошо. Это значит, ты помнишь добро. Ты бы хотел изменить что-то в своем прошлом?
– Думаю, что нет. Я ведь по собственному желанию поступал, так или иначе. Делал это осознанно.
– Каждый должен отвечать за свои поступки. Никогда не задумывался о сути преступления?
– По житейски, не посадили, значит повезло.
– Во всех странах судебные и полицейские системы заняты не совсем тем, – заявил Брат.– Применяя законы, ни судья, ни господа полицейские или прокуроры не видят человека за буквами закона.
– Это же, наоборот, хорошо.
– Да? Почему же?
– Ну, вроде все равны перед законом. У всех есть одинаковые права, там… все имеют право на защиту и так далее. Помню еще по юрфаку.
– Я же придерживаюсь противоположной точки зрения, – продолжал Брат, пригубляя свой чай, – я считаю, что главное – определить, насколько правонарушение оказало влияние на общество и какие последствия повлечет его ненаказуемость. Одно дело, когда женщина сама продает свое тело. Это ее выбор. Другое дело, когда крепкие, здоровые мужчины зарабатывают, продавая женщин как товар. Если можно купить девушку, то почему нельзя приобрести на нее право владения другим путем? Например, украсть? Посадить ее в подвал и пользовать по своему желанию? Или почему можно купить проститутку, но нельзя купить для той же цели ребенка? А, Владислав? Что ты об этом думаешь?
– Нет, ну ребенок… Это же педофилия. Это, вообще, как бы… Извращение.
– Да? А разве проститутка, которую ты купил, не является чей-то дочерью?
– Но ребенок, он же несовершеннолетний.
– А разве все совершеннолетние одинаково разбираются в жизни? Кто вырастет из изнасилованного педофилом ребенка? Или девочки, которая пошла на панель в 12 лет? Все преступления рождаются в головах людей. Конечно, все зло в стране мне не победить, но я всегда надеюсь на чудо.
– Вы верите в чудеса?
– Конечно. Каждый, так или иначе, верит в чудеса. Один верит, что гаишник не остановит его со вчерашним