там никого, – сказал мичман уверенно. – Я… э-э… проверял. О капторе можете не переживать. Но вот снаружи, действительно, околачивается штурм-крейсер Истребителей. А то и два. Или даже три, кто их считал… Так что, янрирр келументари, эти ребята пусть разбираются между собой, как им Стихии дозволят, а сами благоволите следовать за мной со всевозможной скоростью, если желаете спасти свою шкуру.
– Замолчите, мичман, – строго сказал Сева, опускаясь на колени. – И ты, Тони, тоже помолчи. Все – ни звука, понятно? Я хочу наконец сделать это.
– Ничего вам не нужно делать… – возразил мичман сварливо.
И тотчас же заткнулся.
…Сева медленно, словно преодолевая сопротивление воздуха, поднес ладони с растопыренными пальцами к жуткой ране с обгоревшими краями в груди капрала. Лицо его застыло и из загорелого сделалось серым… и в то же время светящимся изнутри, будто бы высеченным из чистейшего кварца. На кончиках пальцев возник и затрепетал призрачный ореол, неспешно и уверенно распространяясь по ладоням, выше, до самых локтей. Оттуда несколькими кисейными волнами перетек на распростертое тело… В один короткий миг все вокруг сделалось плоским и двумерным, как черно-белая гравюра.
Мир отшатнулся и повернул вспять.
Тони испытал странное ощущение: сквозь него, случайно и ненадолго застревая в мозгу, проносился дикий рой обрывков мыслей, образов и звуков. Затем пришло другое чувство, никогда ранее не испытанное и потому еще более странное: будто он все это уже однажды видел и пережил… но что именно, понять и запомнить не успел, потому что наваждение как пришло, так и ушло, без следа, схлынуло и забылось…
Мичман Нунгатау шумно выдохнул и попятился, схватившись за горло. Он едва успел уткнуться рожей в одинокий кустик церфесса, как его стошнило.
– В грунт оно закопайся… – булькал он между спазмами. – Извинения просим… в охырло его тямахом…
– Сева, – осторожно позвал Тони.
– Подожди, – попросил тот невнятно. – Еще ничего не свершилось.
– Что должно свершиться? Можешь объяснить толком?
Сева не ответил.
На подсекающихся конечностях, пошатываясь и утираясь, вернулся мичман.
– Значит, это правда, – сказал он озадаченно и плюхнулся задом прямо на землю.
– Что правда? – неприязненно переспросил Тони.
– Про келументари. Говорят о них всякое… да кто же поверит! – И мичман пробормотал нечто предельно скверное, запомнившееся сызмальства и употреблявшееся сугубо для того, чтобы отогнать голодных демонов от невинной детской души.
Сева, продолжавший стоять на коленях, выглядел неважно. Если по правде, сейчас он даже больше походил на покойника, чем капрал Даринуэрн. Тони хотел сказать ему что-нибудь ободряющее, не очень понимая, что именно и по какому поводу… взглядом против воли зацепился за распростершееся тело.
Раны, что убила капрала, больше не было.
Ткань комбинезона на груди, куда пришелся залп из скерна, была совершенно цела и выглядела такой же выгоревшей и грубой,