Если я ошибаюсь, считая вас своим другом, который будет меня защищать, скажите об этом. Скажите, придется ли мне вырвать вас из сердца.
– Самая лучшая защита – тщательно выбирать, что говорить и кому. А сейчас позвольте мне проводить вас в ваши покои.
Его слова прозвучали как пощечина, и я сжала кулаки от досады.
– Нет, генерал, я останусь и поприветствую своего отца, императора. А вас я отпускаю, можете сбежать, если пожелаете.
Прежде чем он успел ответить, я пошла к замку, подозвав Чичи, которая побежала за мной, а из открытых дверей высыпала целая армия слуг с приветственными фонарями в руках. Те, кто заметил меня посреди суматохи, останавливались и кланялись, создавая эффект волны, когда и остальные вслед за ними замирали на полпути, чтобы выказать свое почтение. И хотя я их отвлекла, они все же выстроились в два аккуратных ряда, протянувшихся через широкий двор – от внешних ворот к дверям замка. В дверях стоял канцлер Нобу из Коя, и последние лучи солнца позолотили его седеющие волосы. Я встала рядом с ним, понимая, что одета в промокший от пота костюм для тренировки и нарукавники.
– Ваше высочество, – поприветствовал меня он с выверенным поклоном, достаточно низким, но не более.
– Канцлер.
Застучали копыта, и в арке появилась императорская процессия. Многие аристократы путешествуют с плотным эскортом из вооруженных гвардейцев, чтобы к ним никто не приближался, но император Кисии Кин Ц’ай, он же солдат-император, он же Простолюдин, он же Узурпатор, ехал во главе кавалькады, его огромный вороной жеребец почти сливался с вечерними сумерками.
Великолепный алый плащ струился с плеч императора, гордо парили вытканные золотыми нитями драконы Ц’ая. Он сидел с горделивой и прямой осанкой, как настоящий воин, с мечом у бедра, но даже ночь не скрывала его изуродованных черт и шрамов, а перчатка сморщилась в тех местах, где отсутствовали пальцы. Наверное, когда-то он был привлекателен (так говорили), но теперь от этого не осталось и следа.
Чиркнув копытами по камню, Року остановился, и слуги все как один поклонились, опустив фонари до земли.
– С возвращением домой, ваше величество, – сказал канцлер Нобу, не сдвинувшись с нижней ступени, и тоже поклонился так низко, насколько позволяла его больная спина. Я последовала его примеру. Чичи села рядом со мной, обмахивая хвостом ступеньку.
Император Кин спешился без посторонней помощи, но и без изящества. На земле его ловкость исчезла окончательно, и хотя он шел к нам все с такой же прямой спиной, его явно покачивало. Он миновал шеренгу согнувшихся пополам слуг, не удостоив их взглядом, а идущие следом за ним высокие и статные гвардейцы лишь подчеркивали его немощность. Только когда он обратился к канцлеру, зычный голос резко отличался от хрупкой фигуры.
– Я буду ужинать в одиночестве, – сказал он, и каждое слово звучало как приказ. – Немедленно принесите в мои покои корреспонденцию. Сообщите о моем возвращении императрице. Я увижусь с ней завтра.
Его единственный глаз остановился на мне лишь на мгновение, уделив не больше внимания,