ногу.
…
Так мы и жили – параллельными жизнями пять или шесть лет. Со стороны квартиры фрау Фидлер не доносилось ни звука.
А несколько недель назад до меня вдруг дошло, что я давно не видел мою соседку. Случилось это в ванной комнате. После того, как я побрился и зубы почистил. Я посмотрел на себя в зеркало и подумал: «Давно не видел госпожу Фидлер».
Ну, не видел и не видел. Может быть, переехала.
А несколько дней назад опять встретился с толстухой. Она сажала розы на газоне. А шпицы были к ограде привязаны. Поздоровался и заговорил о нашей соседке. Та отвела взгляд, три раза копнула землю тяпкой и сказала: «Ты не знаешь? Она умерла года полтора назад. Заболела. Легла в больницу. Домой не вернулась. Похоронили ее в Грайфсвальде. А квартира стоит не тронутая, потому что наследница, дочка, не хочет разбирать вещи, выбрасывать, ремонтировать. Только бегонии сложила в огромный синий мешок и увезла куда-то. Может, выкинула… Любовник, понятное дело, пропал, может, тоже умер… Да, так все и кончается на свете. Кому мы нужны, мертвые? Могильщикам да червям. И кого теперь тревожит, знала она английский или нет… Нам с тобой тоже не долго осталось небо коптить».
Толстуха любила порассуждать о тщете человеческой жизни и о неминуемом конце.
…
Меня, признаться, известие о смерти соседки не расстроило. Только кольнуло что-то в горле. И моргать захотелось почему-то.
– Ну, умерла и умерла, что теперь делать? Все умрем. А дочку ее я прекрасно понимаю. Вещи матери выбрасывать – все равно что второй раз хоронить. Мучение.
Постарался поскорее выкинуть госпожу Фидлер из головы.
– Все и так паршиво. Начну рассусоливать да размазывать, – раскисну. Я себя знаю.
Вроде бы, получилось.
А вечером, в постели, в полусне, задумался о соседке. Представил себе, как она лежит в гробу… а гроб стоит на сцене, на столе… позади стола – черный крест… в зале публика, все нетерпеливо ждут кого-то. Меня?
Бывает так, начинаешь вдруг думать о том, о чем думать вовсе не хочешь. И думаешь, думаешь. Какая-то неведомая сила возвращает и возвращает неприятные мысли в голову, заставляет концентрироваться на том, от чего хочешь поскорее избавиться. И это противоестественное возвращение, и концентрация, и картинки, которые как бы назло нам рисует наше воображение… причиняют боль.
Опять кольнуло в горле.
Ворочался, ворочался, принял успокоительную таблетку. Гомеопатическую.
Но как ни пытался, ни задремать, ни хотя бы перевести мысли на что-нибудь приятное – так и не смог.
Пришлось прибегнуть к крайнему средству. Помассировал член… представил себе голую грудастую блондинку на безлюдном солнечном пляже. Обычно эта пошлая картинка быстро переносила меня в розовый эротический мир, сажала на волшебные качели наслаждения и не отпускала до семяизвержения.
Нет, не помогло, тучи заволокли небо, брызнул дождь, блондинка оделась и ушла с пляжа, подрагивая от холода и превращаясь в мою умершую