записку поглубже в карман ее фартучка, обняла, поцеловала и отпустила. Терру убежала и двигалась не горбясь и не кособочась, а совершенно свободно, словно летела. Летела как птица, как дракон – невинное дитя, – летела совершенно свободная, и Тенар смотрела ей вслед, пока девочка не растворилась в вечерних сумерках за распахнутой настежь дверью.
8
Коршуны
Вскоре Терру возвратилась и принесла ответ от Геда: он сказал, что сегодня же вечером уйдет.
Тенар удовлетворенно выслушала девочку; ей было приятно, что он согласился с ее планом и решил держаться подальше от королевских гонцов, вызывающих у него такой ужас. Она возилась весь вечер: накормила Терру и Вереск, устроив им настоящее пиршество из жареных лягушачьих окорочков, уложила Терру спать, спела ей на ночь и только тогда села в одиночестве у очага, не зажигая лампы. Сердце ей сжимала тоска. Он ушел. Он больше не был сильным; он растерялся, утратил уверенность в себе; ему нужны были друзья, но она отослала его прочь от тех, кто действительно был и кто хотел бы стать ему другом. Он ушел, а она должна остаться здесь, должна сбить гончих со следа; по крайней мере, убедиться в том, остались ли королевские посланники на Гонте или уплыли обратно в Хавнор.
Его панический страх и то, что она сама подпала под воздействие этого страха, теперь казались ей совершенно неразумными; она даже подумала, что будет неразумно, даже нелепо, если он на самом деле уйдет. Мог бы пошевелить мозгами и просто спрятаться пока в домике тетушки Мох – уж туда-то король в поисках Верховного Мага заглянет в последнюю очередь. Хорошо бы, он пересидел там, пока присланные королем люди не покинут остров. А потом смог бы просто вернуться сюда, в дом Огиона, в свое родное гнездо. И все бы пошло как прежде: она бы заботилась о нем, пока он не восстановит свои силы, а он просто был бы с ней рядом.
Звезды, которые были видны в открытую дверь, вдруг заслонила чья-то тень.
– Ш-ш-ш! Спит! – И вошла тетушка Мох. – Ну что ж, ушел он, – сказала она тоном торжествующего заговорщика. – Пошел по старой лесной дороге. Говорит, так он срежет большой угол и к завтрашнему утру пройдет мимо Дубовых Ручьев.
– Хорошо, – сказала Тенар.
Ведя себя несколько более вольно, чем обычно, тетушка Мох уселась с ней рядом без приглашения.
– Я дала ему в дорогу каравай хлеба да немного сыра.
– Спасибо тебе, тетушка Мох. Ты очень добра.
– Госпожа Гоха, – голос тетушки Мох в темноте звучал так, словно она произносила свои заклятия, – я все хотела сказать тебе одну вещь, милая, да боялась совать свой нос в такие дела, что мне знать не положено; я-то ведь знаю, что ты жила среди великих людей, да и сама была одной из великих, это-то и заставило меня прикусить язык, когда мне всякие мысли в голову приходить стали. А все ж таки есть кое-какие вещи, что мне ведомы, а у тебя и возможности узнать их не было, хоть ты и выучилась руны писать, познала Язык Древних и многое другое здесь и там, в далеких странах.
– Да, это верно, тетушка Мох.
– Ну что ж, вот и хорошо. Помнишь, мы с тобой как-то говорили,