посмотреть, хотя бы на тренировку. О том, чтобы попасть на вечернюю Демонстрацию не могло быть и речи. По Правилам ему, не достигшему совершеннолетия, не разрешалось работать или находиться на рабочем месте дольше положенного количества часов в день. Его смена всегда начиналась рано утром и заканчивалась задолго до вечерней Демонстрации, поэтому остаться на неё не представлялось возможным. Тихоня неоднократно пытался спрятаться где-нибудь до вечера, но всякий раз его кто-то случайно замечал, а он не мог придумать правдоподобного объяснения своему нахождению на территории и сопровождался охраной к выходу. Прийти же в Главный Зал с парадного входа, как все желающие, он тоже не мог – выяснилось, что Чернорабочие не имеют права быть зрителями. Так что о Демонстрациях пришлось временно забыть и оставалось надеяться, что в «Первом» снова назначат тренировки Деятелей. И вскоре Тихоня смог их увидеть! Впоследствии они ему самому нравились гораздо больше, чем любые другие занятия.
Фургон взбрыкнул и остановился, шумно выдыхая. Тихоня открыл глаза – не остановка… Неужели сломались?!.. Со старыми фургонами такое частенько происходит, но всё же это было бы очень некстати – пешком идти совсем не хочется… Тихоня глянул поверх кресел вперёд и понял в чём дело. От плоского лба фургона разномастной бугристой полосой тянулась и терялась в дали традиционная пробка перед Вокзальной Площадью. Километровая, всегдашняя, банальная… изрядно всем надоевшая своим постоянством и неизменностью, категорически непролазная и безвыходная. На то, что откроют двери можно не надеяться – между фургоном и тротуаром ещё целых два ряда дымящих, нетерпеливо дёргающихся личных самоходов. Как сказал один из приятелей Тихони, лучшее наказание людям за суету и метания – это городские пробки. Слово «наказание» не нравилось Тихоне и он чуть поменял формулировку, заключив, что дорожные пробки – лучшее ЛЕКАРСТВО от суеты и метаний. Но, как ни называй, а наказание или лекарство явно не помогали людям и год от года ритм жизни неудержимо увеличивался, как сердцебиение человека охваченного страхом. Рассуждать об этом было легко, а на практике Тихоня сам боялся и избегал пробок. Они казались ему идеальным образом несвободы и зависимости. Особенно когда ты стоишь, стиснутый такими же счастливчиками со всех сторон, где-нибудь посредине фургона и даже если получится заорать, никто не сможет тебе помочь при всём желании. Владелец личного транспорта в сравнении имеет преимущество – он может открыть дверь, окно, или выйти и получить толику иллюзорной свободы… Остаётся стать таким владельцем. Тихоня мечтал об этом в детстве – он соорудил себе из плотной бумаги подобие приборной доски, взял у матери крышку от самого большого ведра и часами развозил воображаемых пассажиров, объявляя остановки, или ездил по своим важным делам, представляя себя водителем. Механизмы он недолюбливал, но вот личный самоход иметь очень хотелось. И пешком ходить не надо – утомительно