кто-то стучал в дверь. Я, вероятно, открыла, потому что помню лицо своей соседки – искаженное неподдельной тревогой. Потом была машина, дорога, молодые небритые санитары с опухшими глазами – то ли от недосыпа, то ли с перепоя. Меня несли на носилках по бесконечным лестницам, и я тонула и выныривала из своего белого кошмара, пока наконец не пришла в себя в больничной палате.
Рядом со мной на тумбочке лежал огромный букет роз, а на стуле сидела серьезная Липа и держала меня за руку. Летнее солнце шествовало по небу медленно и важно, милостиво бросая свои лучи в открытое окно.
– Привет, – сказала Липа обрадованно. – Очнулась? А Горчаков только что ушел.
– Он меня видел? Вот такую? – руками я обрисовала в воздухе нечто круглое.
– Конечно, видел. Не с завязанными же глазами он ходит. Ты имеешь что-то против Горчакова?
– Наоборот.
– А! – воскликнула Липа. – Я поняла. Только это как-то не ко времени.
– Это всегда не ко времени, – пробормотала я. – Я что, попала под самосвал?
– Значит, ты ничего не помнишь, – констатировала она, и я тут же сжалась под казенным одеялом.
Матвей! Они убили Матвея! Только из-за того, что я не принесла чертову бумажку к кассам Казанского вокзала. Если бы я не выбросила ее в урну, если бы...
– Я даже не знаю, что с ним случилось, – тихо сказала я вслух.
Лучшего рассказчика, чем Липа, трудно найти. Чуждая всяким сантиментам, она в скупых выражениях поведала мне драматическую историю о том, как мой муж отправился к очередной любовнице в дачный поселок Пчелкино. Та встретила его вместе с подружкой. Поплескавшись в бассейне роскошного дома, троица выбралась из воды. Девочки ушли в душ, а Матвей развалился в шезлонге. Там его и нашли через некоторое время. Как любовник, он больше не мог представлять интереса.
Патологоанатом определил, что в его крови соединились в смертельном объятии алкоголь и антидепрессант. Сердце взбунтовалось и дало сбой. Я горько усмехнулась. Кто же принимает антидепрессанты накануне встречи с милой? И пьет, как очумевший ковбой? Алкоголь в крови Матвея в три раза превышал допустимую норму. Конечно, его заставили все это выпить! Сам Шлыков вряд ли принимал участие в убийстве, да и Егор тоже. Скорее всего, исполнители – какие-нибудь андроиды типа тех отвратительных «близнецов», которые похитили меня прямо с улицы.
Два брата и сестра Матвея обо всем позаботились. При его жизни они были холодны со мной, но теперь проявили заботу – заплатили персоналу больницы, купили самые дорогие лекарства, оставили букет цветов. А я было подумала, что розы от Горчакова.
– Завтра похороны, – сообщила Липа. – Тебя к этому времени уже выпишут, так что не беспокойся.
Я открыла рот, чтобы возразить. Нельзя хоронить Матвея, потому что это убийство! Я могу быть свидетелем...
– Кстати, – сказала Липа. – Тут тебе оставили записку. Какой-то молодой парень с серьгой в ухе.
Дрожащей рукой я взяла протянутый конверт и достала из него фотографию. Ее вытащили из рамки на моем комоде. Это был снимок, изображавший моего брата и племянников. Я заплакала,