тон, Сарычев спросил:
– Простите, как вас зовут?
– Михаил Петрович Сельвестров, учитель математики, – чуть приподнял мужчина фетровую шляпу.
– Очень приятно. Я – Сарычев, начальник Московской чрезвычайной комиссии... Михаил Петрович, в каком вагоне вы ехали?
– В том самом, в котором везли заключенного, товарищ Сарычев, – уверенно сказал дядька.
Сарычев слегка улыбнулся. Подобные люди обладают способностью приспосабливаться ко всему новому, даже слово «товарищ» было произнесено им без всякой запинки, словно бы он всю жизнь разговаривал на языке пролетариата.
– И что же там случилось?
– Ну-у... Все произошло так стремительно. Мы сначала ничего толком не поняли. Поезд ведь на этой станции останавливаться не должен, а тут вдруг застопорился, да так, что с верхних полок чемоданы посыпались. Мы даже не успели их поднять, как к нам в купе ввалилось несколько грабителей. Рожи вот такие! – образно показал он, надув щеки и расставив при этом ладони в стороны. – Глаза – во!.. Очень возбужденные. Гони, говорят, червонцы! Даем тебе минуту на размышление, и пистолетом мне в лоб! Вы видите царапину, товарищ? – ткнул он пальцем в красноватый след над левой бровью.
– Да, вижу.
– Как им возразишь? Я достал все ценности, какие у меня были, и отдал бандитам.
– А что вы им отдали?
Секундное замешательство. Учитель математики не так прост, как может показаться вначале.
– Ну-у... Сам-то я питерский... Здесь в Москве купил для жены золотой кулончик с серьгами, вот пришлось их и отдать. Часы у меня были швейцарские. Их они тоже забрали.
– Могли бы их узнать?
– Разумеется!
– Что было дальше?
– Потом в соседнем купе драка какая-то завязалась. Звонкий голос такой раздавался, все по нервам бил. Дай, говорит, ему по мордасам! А через минуту выстрел раздался. Вот только не знаю, убили кого или нет.
– Понятно. А что делал тот заключенный, которого освободили налетчики?
– Знаете, видеть-то я его видел, он в клетке сидел рядом с нами... Но вот что именно он делал – сказать не берусь. Не до того было, чтобы головой крутить. Честно говоря, оробел малость.
– Кто-нибудь может рассказать о случившемся? – шагнул Сарычев в толпу.
Настороженность понемногу сменилась любопытством. В глазах так и читалось: «С пониманием чекист, умеет слушать. Авось пронесет».
– Я могу рассказать, – строго произнесла крупная женщина лет сорока пяти.
– Что вы видели?
– Как поезд остановился, я-то сдуру на перрон вышла. Думала, может быть, остановка какая. Дай, думаю, огурчиков соленых в дорогу прикуплю, чтобы веселее ехать было. А тут налетчики понабежали и кричат, чтобы никто из купе не выходил. Один из них ко мне подскочил и сумочку из рук вырвал. А у меня там, между прочим, две николаевские золотые монеты лежали! – в негодовании воскликнула дама.
– Понимаю ваше отчаяние, сударыня. Вы его запомнили?
– Молодой был, но думаю, что узнала бы.
–