экзамена остался один час на то, чтобы ты вошёл в роль. Давай помогу тебя загримировать. У тебя потом останется минут двадцать, чтобы прорепетировать несчастного больного.
– Ладно. Согласен.
Подготовка к сцене великого и благородного перевоплощения закипела полным ходом. Петруха безропотно подчинялся моим режиссёрским указаниям. Вместе с ассистентами-добровольцами мы пристегнули ему на правую ногу реквизитный гипс, с помощью грима и пудры сделали бледное выражение лица с посиневшими от «боли» веками, вручили костыли и выпустили ошалевшего актёра на сцену жизни.
Петруха неестественно скривил страдальческую рожу, дико застонал и даже завыл от якобы нестерпимых физических страданий, неуклюже двигаясь с костылями и на одной ноге. Его тело содрогалось при каждом шаге, и взор выражал не только физическую, но и духовную муку глухонемого Герасима из жалостливого рассказа Ивана Тургенева «Муму». Всё пока шло по плану. Новоиспечённый герой полностью вошёл в роль юродивого, сжился с ней, как будто он с детства был больным придурком, и, похоже, готов был даже умереть ради маленькой положительной отметки в своей зачётке.
Настал ответственный момент сдачи злополучного экзамена. Командир нашей учебной группы старший сержант с уважительным прозвищем «Молоток» построил нас перед началом экзамена в коридоре перед учебной аудиторией.
Он до поступления в училище отслужил один год в войсках и знал все тонкости и премудрости уставной жизни, поэтому учил нас всё делать строго по уставу. Старший сержант Молоток был крупного телосложения, обладал огромной физической силой, был не лишён чувства юмора и справедлив по отношению к подчинённым. Частенько шёл нам навстречу по доброте своей души. Пользовался авторитетом среди курсантов и вышестоящих командиров.
Без пяти девять показался наш преподаватель по философии. Старший сержант выдвинулся навстречу, отпечатав положенные уставные шаги, бодрым голосом доложил ему о готовности всех курсантов к сдаче самого любимого предмета – «философия». Его командный голос немного стих, и он прискорбно добавил, что, к глубочайшему сожалению, один из лучших по успеваемости курсантов слегка приболел. Посвящённый из числа немногих в истинную суть спектакля, командир учебной группы сам вошёл в роль и чуть было не переиграл, сгущая краски. Мол, возможно, больного ждёт сложнейшая операция или того хуже – гангрена и даже ампутация конечности.
У Волкодава очки упали на переносицу, глаза вначале широко раскрылись от удивления и сострадания, но затем вспыхнули красными огоньками от неминуемого вопроса:
– Позвольте, а как же он будет сдавать экзамен, будучи больным? Может экзамен он пересдаст потом? И, кстати, как его с гипсом выпустили из медсанчасти?
Тут Молоток понял, что хватил лишку и быстро успокоил преподавателя железной логикой, что, дескать, пересдача экзамена возможна будет только после каникулярного отпуска, что «больного»