на тебя не сержусь.
Но Петька помотал головой и снова прошептал:
– Прости.
А потом забормотал быстро, так, что Мишка его едва понимал. Наверное, боялся, что его остановят.
– Я не мог придумать, кому подкинуть. Сорокиной? Так она дурочка совсем, жалко. Стас меня убьет, я тебе точно говорю. И Лизка убьет. А ты простишь, правда ведь? И придумаешь что-то обязательно. Ты ведь такой. Или передашь дальше. И потом, мы же оба там были, почему оно ко мне прилипло? Я ничего такого не хотел!
Последнюю фразу он почти выкрикнул, а когда Мишка открыл рот, чтобы спросить, что за бред он несет, друг вдруг нагнулся к его уху и жарко зашептал:
– Катилася торба
С высокого горба.
В этой торбе
Смерть, страх, убийца.
С тобой хочу я поделиться!
Мишка даже забыл, что хотел сказать. Он думал рассмеяться – шутка была пусть и не очень смешная, но вполне в духе Петьки, но холодок, коснувшийся его шеи, заставил его отнестись серьезнее к странному поведению друга. Что-что, а посмеяться они всегда успеют.
– Что это было? – почему-то тоже шепотом спросил он.
Лицо Петьки исказилось. Примерно так же, как в тот раз, когда ему сказали, что надо вылечить три зуба за раз.
– Он меня заставил, – тихо ответил он. – Он сказал, что кто-то все равно пропадет. И если я не хочу, чтобы это был я, я должен…
Прозвенел звонок, и Петька поспешно сел на свое место, даже не оглянувшись на друга. А Мишка остался думать, кто или что напугало Петьку настолько, чтобы он предал друга. А что тот его именно предал, не оставалось никаких сомнений. У Мишки даже появилась своя версия, когда с задней парты пришла записка. В ней было всего два слова. «Песочный человек». Песочный человек?
Он обернулся. Петька сверлил его взглядом. Глаза его были несчастные, но сам при этом он больше не выглядел больным и уставшим. Как будто он сбросил груз, который тяжело висел на его плечах. И Мишка, похоже, точно знал, куда тот его сбросил.
Домой они шли вместе.
Повеселевший Петька, решивший, судя по всему, что Миша его простил, бойко делился информацией.
– Я тебе говорил же, что на стройке что-то видел. И вот стоило мне той ночью лечь спать, как раздались чьи-то шаги. Не мамины или папины, в тапочках, и не Пашкины. А словно кто-то песком хрустит и шуршит. Я выглянул из комнаты – никого. А потом забрался под одеяло, и тут шуршание раздалось прямо над ухом. И вроде ни одного слова было не слышно, а все понятно. Сейчас я даже не знаю, с чего тогда решил, но мне показалось, что оно меня убить хочет. Только сначала выколоть глаза. Или песком засыпать? Я не понял. Только заснуть толком так и не смог, а утром глаза болели так, словно в них и впрямь песка сыпанули!
– Такое могло быть, если не спать всю ночь, – заметил Мишка только для того, чтобы что-то сказать. На самом деле он и так знал, что это правда. А глаза… разве не про них было в тех словах, что его рукой кто-то написал на стене стройки?
Они как раз проходили мимо.
– Эй! –