которого Дэйра тщетно искала в огромных глазах-зеркалах, заполнивших комнату. Нильс казался призраком, который никогда не был настоящим человеком во плоти и крови. Одно время она даже думала, что влюбилась в него, но мальчишка-донзар сделал все, чтобы росток чувства был затоптан. Дэйра желала ему исчезнуть и никогда не появляться на горизонте ее жизни. Не видно было в сияющих глазницах и Томаса. Брат был настоящим другом, ценить которого она стала, увы, слишком поздно. Ему Дэйра желала найти свое счастье в другой стране и никогда не возвращаться в Эйдерледж.
Она очнулась от смеха – живого, человеческого, теплого и настоящего. Долго моргала, приходя в себя, еще дольше разминала затекшие ноги и руки. Оказывается, она повалилась на кровать и так неподвижно лежала какое-то время. Сколько минут или часов прошло, Дэйра не помнила. Лица прошлого уходили, прощаясь с чужачкой, которую на миг впустили в свои человеческие жизни.
У двери охранник болтал с девушкой в белом фартуке и таком же белоснежном чепчике. Они обсуждали пир, который обещало начальство после полуночи и сговаривались вместе встречать рассвет нового года.
Дэйре скоро наскучило наблюдать за ними, и она перевела взгляд в зал. Больничное руководство постаралось на славу. Не поскупилось на дорогие стеклянные украшения, свечи и курильницы, которые наполняли помещение ароматом хвои, усиливая естественные запахи умирающей ели в центре комнаты. Чем сильнее в доме пахнет хвоей в канун нового года, тем богаче будет наступающий год, считалось в Сангассии. В Эйдерледже сосновыми и кедровыми ветками завешивали лестницы, из них плели гирлянды на окна и устилали ими пол вдоль стен в коридорах. Ароматические масла и благовония добавляли в лампы, курильницы и букеты из сухостоев столь обильно, что обычно Дэйра с трудом дожидалась первого дня нового года, чтобы скорее избавиться от хвойного запаха, который к тому времени надоедал.
Она потянула носом, но аромат хвои, который влетал и в распахнутые дверные створки ее палаты, не вызвал приятных воспоминаний. А вот яркие огни праздничных гирлянд, свечей и разноцветных ламп привлекали взгляд, словно свет мотылька.
Больные сидели на стульях, расставленных вокруг ели и рядом с окнами, и в полном молчании созерцали мерцающие фонарики, украшения на еловых ветках и груду коробок с бантами, которые изображали подарки. Для настоящих даров короба были слишком громоздкими. На некоторых порвалась праздничная обертка (хотя ее могли и порвать нарочно), из-под которой выглядывали грубо струганые доски. Очевидно, ящики колотили наспех.
Тишина настораживала. Двое нянечек и один санитар были заняты в углу помещения и на психов внимания не обращали. Они тайком распивали бутылку коньяка, которую кто-то из них спер из кабинета доктора Йорвика.
С тишиной определенно нужно было что-то делать. Дэйра посмотрела на таракана, сидящего на притолоке над головой охранника, перевела взгляд на психов и вдруг вспомнила, чем собиралась заняться, прежде