хлопают двери, журчит вода в умывальниках, шумят сливные бачки в общем туалете (слава Творцу, это достижение цивилизации здесь присутствовало).
Все просыпаются и готовят себя к новому дню. В четыре звонят колокола (тут и мёртвого поднимут с постели) — звон их отражается от гор и стен монастыря, множится и проникает в самое нутро. А через пятнадцать минут начинается общая служба в церкви. Продолжается до девяти. Потом трапеза. Работа до четырёх вечера, служба до девяти вечера. Снова трапеза. Потом личное время. Монахи заполняют его беседами, починкой одежды, общением с паломниками. Паломники рыбачат, звонят домой, разговаривают. С наступлением полной темноты паломники расходятся по кельям, а монахи опять работают. Днём — в основном физически на своих рабочих местах. А ночью — духовно: читают, учатся в уже известном нам классе, совершенствуют церковное пение. Монашеская жизнь затихает по — настоящему только к полуночи. А в три часа уже опять подъём.
Это же только три часа сна в сутки! В воскресенье подъём вообще в час ночи по — нашему. Это кто вообще может выдержать? Какой — нибудь знаменитый спецназовец смог бы спать годами по три часа в сутки? Конечно нет!
А монахи могут. Потому что учатся этому. Вырабатывают этот режим дня и неуклонно следуют ему всю жизнь. А раз они могут — то и мы смогли. Но мы — то догоняли немного днём, когда жара становилась невыносимой. Монахи работали, а мы, паразиты, спали — пусть и обливаясь потом на мокрых простынях у себя в келье, но всё — таки часик — другой спали! И это помогало.
И наконец — отсутствие женщин.
В монастыре нет женщин! Какой кошмар.
Однако…
Какое счастье, что в монастыре нет женщин!
На всём Афонском полуострове их нет и, думаю, никогда за последние несколько сотен лет не было. Нога женщины не ступала на эту святую землю.
Сейчас межмонастырский совет решил развивать туризм и почти согласился допустить женщин до посещения полуострова и его реликвий. Это якобы усилит материальную базу государства и даст монахам дополнительный заработок.
Каким монахам?
Тем русским попам, которых я позже видел сходящими с трапа парома, доставившего с полуострова людей и грузы в пограничный очаровательный городок Уранополи? Этим лопающимся от жира, с маслянистыми губами и огромными розовыми щеками, в шикарных добротных рясах, с рубиноголовыми перстнями на пальцах — сардельках? Так у них и без этого денег полно: их спонсируют толстосумы, которые приезжают сюда из России замаливать (вернее, проплачивать) свои бизнес — грехи. Или это нужно сухим чернокрылым греческим монахам, которые добывают хлеб насущный тяжёлым, но счастливым сельским трудом на холмах вокруг монастыря?
Нет, наш монастырь не согласен! Нашему монастырю не нужны деньги. Монастырю нужен Бог!
А без единодушной поддержки всех монастырей решение межмонастырского совета не может быть ратифицировано. Вот и гнобят монастырь. Пытаются отобрать земли, выселить монахов (доходит почти до боёв), сместить руководство,