горняка шахты с крутопадающими пластами залегания угля «Митяевская-Дальная», познавшие глубинную и взрывоопасную «соль» труда и заработавшие заслуженную пенсию, которую не получали уже три года как, даже больше, в эти минуты познавали себя в новом социальном качестве. Не совсем понимая свои роли в войне, на которую они как бы нацелились, чтобы противостоять ей как малые дети – и ведь на самом деле! – и как взрослые безумцы – а как назвать их по-другому?! – тем не менее решили для себя всего-то за пару минут важное для 45-ти миллионной страны: не будет войны – не будет революционного терроризма. А другого и не бывает. И станет очевидной оккупация. Или её не станет, без гневных обвинительных речей впустую, если и была. И не оправдаться заодно тем, кто и зачем войну начал, причём истребительную по отношению к собственному народу, а захватническую по отношению к соседнему государству!
Егор с Витычем спускались в берег, где в наполовину разрушенном доме с заколоченными какими попало досками, но – не как попало, проживал гонористый Толян, роста среднего, кривоногий, с маленьким ртом, картофельным носом и глазками хитреца. И неисправимо хвастливый к тому же своим безобразным видом «качка». Но штангист с именем!.. Но работящий, с завидными к усердию руками. Оттого веранда будто от ударной волны отделившаяся от разваленного до середины дома из самана, отсвечивала окнами, а стёкла, в чём и не сомневались подходившие соседи, тот без терзаний совести своровал. Таких, уцелевших домов, где их, целёхонькие, можно было вынуть из оконных рам, осталось мало и все крайние от берёзовой рощи. Егор не видел, что своровал Толян, однако же и не сомневался. Не упразднённого даже войной «уличкома» это рассердило. Витыч успокоил его тем, что если только откроет рот, так и останутся вдвоём. «А Татьяна не в счёт!» – заметил тоже сердито.
– Ты, Егор Константинович, когда у неё был? – спросил уже по-доброму и на ухо, завидев подходившего Толяна.
– А надо?
– Надо! Девка только из-за тебя здесь мается. Ну, хорош тебе тупить, а её мучить. Сам же знаешь, что с детства в тебя влюблена.
Придержав Егора за локоть, Витыч прикрыв свой большой рот и немаленькой ладонью, заверил друга, что сам потолкует с Толяном как надо, а ни разу не женившемуся самое время успеть подышать семейным уютом и покоем с груди молодой и влюблённой к тому же женщины. И подтолкнул того в спину – Егор, всё ещё раздумывая, а надо ли, побрёл со двора уныло, лишь с виду, чтобы успокоить разволновавшееся не вдруг сердце.
Таня, не выехав с беженцами на материковую Украину, выживала на «Полигоне Сатаны», по определению Егора, точно так же, как и он сам, Виктор Горчак и Анатолий Белых, чей возраст – тридцать – отстал от её на пять лет. «Женщина в соку и с нерастраченной страстью». Так о ней отзывался теперь один лишь Витыч, что ей самой нравилось и немало при этом смущало, а до вынужденного бегства посельчан ей от приставучего внимания кавалеров и женатых мужчин и прятаться было не за кого.
Что с раннего детства она была влюблена в Егора