ему водитель, построили года три назад, когда поняли, что можно зарабатывать деньги на приезжающих сюда лыжниках. В предгорьях, начинавшихся сразу за чертой города, были склоны, которым вполне мог позавидовать какой-нибудь Инсбрук.
Не без интереса смотрел Сергей в окно неторопливо катящегося автомобиля – старенькой шестерки. Город изменился. От прежних бараков мало что осталось. На их месте стояли пятиэтажки серого кирпича. Кое-где даже торчали точки этажей по двенадцать. Лет двадцать пять назад почти все население городка ютилось в таких двухэтажных, постройки еще тридцатых годов бараках с удобствами на улице. И лишь городская элита обитала в хоромах, лепившихся к центральной площади. Все в тех же пятиэтажках, которые здесь казались дворцами.
– А какая из двух лучше? – спросил Сергей.
– Да уж ясно – новая, – ответил водитель.
– Ну и давайте в новую.
Новая гостиница оказалась в пятистах метрах от старой. Звезд с неба она тоже не хватала, но была, конечно, лучше старой. Нетиповой проект о шести этажах, просторный вестибюль, несколько прилавков, приткнувшихся по углам – с книгами, газетами, сникерсами и такими достижениями цивилизации, как шампуни «хед энд шоулдерс», туалетная бумага и даже – совсем вроде бы не к месту: зачем они горнолыжникам? – памперсами.
За конторкой, возвышавшейся над вестибюлем, сидела администраторша, обстреливая всех входящих и выходящих глазами, а потом снова склоняясь над своим столом, в углу которого громоздился монитор компьютера. Сергей предъявил ей паспорт, она занесла его данные в компьютер, потом, протягивая ему документ, вперила свой колючий взгляд прямо в него.
На вид ей было лет под пятьдесят, впрочем, север старит людей быстрее, так что, может, и меньше. Строгое неулыбчивое лицо женщины, которая в молодости могла быть привлекательной. Он попытался представить ее в молодости, но не смог. Есть такие лица – у них словно нет прошлого и не будет будущего: кажется, что они не меняются, что они и двадцать лет назад были такими, как сейчас, и через двадцать будут такими. От нее веяло чем-то настораживающим, отталкивающим – несколько надменные очертания губ, искривленных в брезгливой улыбке, холодные глаза. Она на всех так смотрит или только на него? Так выглядят функционерки, подвизавшиеся прежде на скромных должностях при райкомах и исполкомах, а теперь нашедшие себе разной (в зависимости от прежнего положения и нынешней хватки) теплоты местечки. Он назвал ее про себя мегерой, хотя и не мог понять, чем уж она вызвала у него такое ожесточение.
Он поднялся в свой номер на третий этаж, потом спустился вниз – перекусить в столовке, над дверями которой объемными буквами было начертано «ресторан». Уминая средних достоинств бифштекс с картошкой фри, он вспоминал фирменное блюдо в местной центральной столовой двадцатилетней давности: кусок поджаренной вареной колбасы с вареной картошкой, щедро политый томатным соусом. Прогресс был налицо.
Он взглянул на часы – время перевалило за шесть, все присутственные места уже закрыты, так