позади отблеск хромированной поверхности. Мотоцикл. Что-то заставляет меня посмотреть в зеркало заднего вида, когда я выезжаю на улицу. Дует ветер, тени движутся, и под таким углом я не могу разглядеть ничего особенного. На какой-то момент показалось, что на мотоцикле сидит человек в шлеме. Но может быть, это была игра света.
Когда я приближаюсь к перекрестку с автострадой, включается красный свет, и я останавливаюсь. Пока мы ждем, я снова обращаюсь к Куинн.
– Мне очень хочется, чтобы ты все-таки рассказала, почему набросилась на этих девочек.
– Я же сказала! – вопит она. Ее неистовство изумляет меня. – Они стервы, лживые стервы…
Слезы быстро катятся по ее бледным щекам, ее плечи судорожно вздрагивают.
Включается зеленый свет. Вместо того чтобы повернуть на север по автостраде, я быстро проезжаю перекресток и останавливаю автомобиль на обочине под ветвями старого дуба. Поворачиваюсь на сиденье, обнимаю Куинн и привлекаю ее маленькое дрожащее тело к себе. Просто крепко держу ее. У меня ноет в груди от ее боли. Я глажу ее мягкие волосы и вспоминаю, как держала ее на руках, когда она была новорожденным младенцем.
Передо мной вспыхивает еще одно воспоминание: я лежу в объятиях Джеба, под защитой его крепких рук. Боль пронзает меня изнутри. С того самого дня в офисе Гатри шесть месяцев назад Джеб и Куинн переплелись в моем сознании. Я до сих пор не могу отделить одно от другого.
Как я могла так ошибаться в нем? Как я могла так поступить? Я сглатываю комок в горле. Нет, сама я не справлюсь; мне понадобится помощь. Мне нужно будет отвезти Куинн к психотерапевту.
– Они все врут! – тихо рыдает она мне в куртку. – Они ужасные, ужасные лгуньи. Я их ненавижу! – Ее гибкое тело вздрагивает, когда очередная волна рыданий накатывает на нее. – Это неправда…
– Что неправда, Куинни? – шепчу я и глажу ее волосы. – Ты имеешь в виду, что они говорили о мужчине, который шел за тобой?
– Они назвали меня незаконнорожденной, – шепчет она. – Они сказали, что я из приемной семьи.
Кровь гулко стучит у меня в висках.
– Что они сказали?
– Они сказали, что папа и мама не были моими настоящими родителями.
Теперь мое сердце колотится так, как будто готово выскочить из груди.
– Это неправда, – повторяет Куинн. Потом, ощутив мое внезапное замешательство, она медленно поворачивает лицо ко мне. Ее щеки блестят от слез, губы дрожат. – Я не приемный ребенок.
Я стараюсь сглотнуть, но не могу. Меня охватывает паника. София хотела сохранить в секрете происхождение Куинн, но я всем сердцем желаю того, чтобы они хотя бы рассказали ей, как удочерили ее. Черты Куинн изменяются, когда она наблюдает за моим лицом, видит мое растущее напряжение.
– Я… Я не… Разве…?
О Боже, София, где ты? Пожалуйста, дай мне знак, помоги мне… что я должна сказать? Почему вы оставили Куинн без этого знания?
Доверие.
Мне нужно завоевать доверие Куинн. Если сейчас я нарушу его, то навсегда потеряю мою племянницу.