каменных блоков, сверху плоская плита вроде крыши, и круглое отверстие с одной стороны. Не понять – окно или лаз. Совсем круглое, будто вырезанное по циркулю. Стоял дольмен на пригорке, а вокруг – редкие берёзы – белые, тонкие и очень высокие. Берёзы-анорексички, у которых сил даже на нормальную листву не хватило, а только на жухлые мелкие ошмётки.
Сами каменные блоки дольмена были неровными, немного бугристыми, заросшими лишайниками и пухлым, как губка, тёмно-зелёным мхом. Я побродила вокруг, пощупала. Прислушалась к древней каменюке, потом к себе, стараясь пробудить шестое чувство, но нет, ничего. Скучно. А Русик и подходить не стал – уселся на траву и заявил, что натёр ноги.
– Его надо попросить, – сказала Жанна и кивнула в сторону дольмена.
– Накормить и спать уложить, – пробормотала я, усаживаясь рядом с Русей.
– Лучше меня накормите. – Руся похлопал ладонью по рюкзаку, чтобы я приземлилась на него, а не на холодную землю. – Последнее печенье ещё утром догрызли.
– Шашлыка бы сейчас, – вспомнила я придорожное кафе с мангалом.
– Или хотя бы котлет.
– И картошку-пюре.
– И салат.
– Помолчите, – попросила Жанна.
Мы послушно затихли. И я подумала, что всю дорогу птицы просто надрывались в лесу, а сейчас их нет. Нереальная тишина. И лёгкий болотистый душок, сырой и немного плесневый.
Жанна подошла к дольмену, раскинула руки, прижалась к шероховатой стене всем телом. Распласталась и застыла. Хоть дольмен был повыше Русика (а у него метр восемьдесят роста), не сказать, что такой уж громадный. Но Жанна казалась потерянной на фоне каменной плиты. Хрупкой. Уязвимой, вот. Мне стало за неё страшно, не знаю почему, но захотелось поскорее уйти. Беда! – поняла я. Только что за беда, случилась она или на подходе? А может, просто место здесь атмосферное, в самый раз для ужастика?
– Русь? – шепнула я.
– Тс-с-с. Жанна. Просит, наверное.
Я хотела сказать, что у неё и так всё есть, но покорно закрыла рот. Ладно, потерплю, раз припёрлись.
Ждали мы минут десять, потом Жанна отлепилась от камня и не глядя на нас пошла назад. Мы рванули следом, почти скатываясь по склону, оскальзываясь на прошлогодних листьях и глинистых тропках. Не разговаривали, спешили, словно кто-то подталкивал в спину. Уверена, смутное чувство тревоги накатило не только на меня – на Жанну и Русика тоже. Потому что, когда за деревьями показались шиферные крыши маленького посёлка, все мы вздохнули от облегчения и радостно переглянулись.
Не знаю, как обстояли дела с просьбой Жанны, а мы с Русиком получили сполна и сразу.
Кафе так и называлось: «Кафе». То есть именно это было написано на картонке, которая косо болталась на заборе у серого одноэтажного дома.
– Нет, – сказала Жанна, – найдём что-нибудь поприличнее.
– Да! – не согласились я и Русик. Вот теперь уступать мы не собирались, на два голоса расписывая, какие мучения пережили ради её дурацкого