для свидания?
Русик громыхнул чашками.
– Сделать ореховый раф?
– Давай.
Потом мы сидели рядом за стойкой. Я грела руки об высокий бокал и слизывала с его края молочную пенку, поглядывая на своё отражение в зеркале. Вот чучело. Когда сняла шапку, волосы некрасиво вздыбились, но приглаживать лень. Русик снова нырнул в смартфон. Певицу сменили завывания саксофона, вполне приятные, просто от них стало ещё тоскливее.
– Русик, мне плохо.
– Бывает.
Треснуть его по башке, что ли? А толку? Он же непробиваемый.
Русик появился у нас три года назад, когда приехал поступать в универ из своей Мордовии. На время экзаменов его поселили в гостевую спальню, которая ещё не была комнатой Жанны. Тогда Жанна делила гостиную с папой, хоть и засиживалась ночами за работой, мешая его и без того чуткому сну. А Русик никому не мешал. Жанна как-то сказала, что у него редчайший дар – не напрягать. Сказала, что даже о самых прекрасных гостях невозможно забыть, они каждую минуту ощущаются в доме, но только не Русик. Будто он всегда жил с нами.
Это правда, но я всё равно его изводила. Нарочно вваливалась в комнату без стука, ломилась в туалет или в ванную, стоило ему там закрыться, брала без спроса вещи или разбрасывала их, зная, что он помешан на порядке. Они с папой на пару бахнутые – всё по линеечке, по цвету и размеру. И оба невозмутимые. Только папа невозмутимый как-то подавленно, а Русик – полный нейтрал. Поэтому я и бесилась. Кто-то мог подумать, что я его терпеть не могу, ревную и всё такое, но в действительности мне безумно хотелось вывести его из себя. Потому что все люди взрываются, если они не покойники. Не бывает по-другому!
Оказалось, бывает. Во всяком случае, я ничего не добилась. Сколько ни куражилась, Руся лишь печально смотрел, как та Чмошка. Папа не вмешивался – с приездом Русика он не стал разговорчивее. Только Жанна иногда мягко укоряла: «Полегче, Полина». Она как-то сразу вышла на первый план и окружила Русю ненавязчивой заботой. «Называй меня просто по имени – Жанна», – сказала она.
«Жа-анна», – протянул Руся и кивнул. Понравилось.
А мне потом сказал: «Жанна классная, повезло тебе».
«А твоя мама?» – спросила я.
Руся замялся: «Она… обыкновенная, как все».
Но я представляла Русину мать монстром. Это ведь она не хотела, чтобы мы встречались, пока Русик не вырос и не приехал сам. И хотя папин сын никогда не был для меня секретом, он словно не существовал. Или находился не в Мордовии, а в затонувшей Атлантиде – потерянный и недоступный. Его мама – дракон, он – пленник в башне.
Руся спорил, говорил, что не надо демонизировать его маму. У неё свои причины. Понять можно всех, просто мы мало знаем, и никто не обязан выворачиваться перед нами наизнанку. «Жанна всё рассказывает! Потому что главное между людьми – доверие!» – не соглашалась я. Руся грустно кивал и повторял, что Жанна классная.
Но жить у нас не остался, хотел настоящего студенчества, без взрослых. Папа предложил снять квартиру,