Макса по полной!
– Ничего он не мой, – засмущалась я.
– Я понял, как ты его различаешь, – засмеялся Тим. – Когда любишь, то он – Макс, когда не любишь, он – док.
– Что за глупости ты говоришь? – возмутилась я.
– А чего покраснела, если глупость? – продолжал веселиться Тим.
– Что с больными разговаривать? – я демонстративно сложила руки на груди и отвернулась.
– От больной слышу, – Тим брызнул на меня водой, – пошли купаться, обсохнем и домой.
– У нас нет времени!
– А знаешь, почему я назвал картину «Поглощение»? – ветер доносил слова сквозь открытые окна машины.
– Потому что море поглощает человека, и в итоге он растворяется, – я смотрела через лобовое стекло на его расплавляющуюся в солнечном свете фигуру и понимала, что ошиблась. Во всем. Словно в подтверждении моих мыслей Тим отрицательно закачал головой. Он уже по грудь зашел в воду и остановился.
– Море не поглощает, у него нет такой цели! – крикнул Тим. – Цели придумывают люди!
Этот вдох я разделила с Тимом.
Сколько я могла не дышать, пока ждала, что он вынырнет? Секунд тридцать? Минуту? Я выдохнула и подождала еще минуту: он занимался дайвингом – дыхалка развита лучше. Взяла телефон, еще раз посмотрела на воду, положила под язык мятный леденец. Хотела нажать на ярлычок быстрого вызова «Мама», вынесенный на экран мобильного, но подумала, что мама уже не поможет, и набрала заученный наизусть телефон дока.
***
Листья шуршат под ногами – я слушаю, новички бубнят – я слушаю. Новички все одинаковые, я их не запоминаю. Девушка на черной машине с откидывающимся верхом думает, что я не помню день, когда она убила своего брата. Я могла бы обсудить все с Максом, но я помню, что Тим говорил про КакбыМакса, поэтому не хочу рисковать. Директор настоял на том, чтобы меня передали другому лечащему врачу. Со своим старым доком я практически не вижусь.
Валерия часто гуляет со мной. Она старается не говорить о Тиме, но в итоге все равно касается этой темы. Она пытается выяснить, что случилось на море. Полицейские тоже пытаются выяснить, они приезжали ко мне несколько раз. Я рассказала все, что знала. К остальным участникам драмы было не меньше вопросов: почему Валерия и док оставили нас одних? Чем они занимались? Почему охранника не смутило то, что в доме остались только гости, а хозяева поехали кататься? Почему ключи от машины хранились в легкодоступном месте, если в доме находился больной человек? По всей видимости, моя версия и версии других участников совпадали, и вопросы быстро прекратились. Только не для Вал.
– Почему ты поехала? – в очередной раз спрашивает она. – Как ты могла сесть за руль? Ты же понимала, что нельзя уезжать! А вдруг ты не справилась бы с управлением?
– Справилась же.
– О чем ты только думала? – она смотрит на меня, на ресницах блестят слезинки.
– Прокати меня на машине, – прошу я, пытаясь сменить тему.
– Тебе нельзя выезжать за пределы клиники, – холодно констатирует она.
– Ты