новость разлетелась по округе молниеносно, а потом уже обрушилась неподъёмным грузом и на плечи Сэл.
Отведя младшеньких в спальню, она решила таким образом защитить их от громогласной молвы, обрастающей чудовищным слухами. Ведь пока никто толком ничего не знал.
– Эми? Займи брата, – попросила она сестру и, захлопнув дверь комнаты, выбежала из дома.
Девушка не могла избавиться от нервной дрожи, охватившей её бледные пальцы, как и от зудящей сдавленности в области груди. Матери не было, и она не знала, известно ли ей хоть что-нибудь о пропаже отца.
О произошедшем Сэл узнала от мальчишки, что пробегал мимо их дома, и своим встревоженным видом наверняка напугала его. Но он говорил правду, он не мог такое придумать.
Она забыла совсем обо всём, кроме этого ужаса, пришедшего непрошеным гостем к ней на порог, даже о том чёрном пакете, отнятом встревоженным отцом прямо из её рук. Лишь тревога пульсом билась в набухших висках, да так, что подкашивались ноги.
Первым делом напуганной ланью Сэл побежала вдоль берега, пытаясь увидеть в воде хоть что-то необычное. Возможно, они ранены, и им нужна помощь, или же, при самом пугающем стечении обстоятельств, их утопленные тела унесло подводным течением в море. Она старалась не думать о таких ужасных вещах, но они, словно пули, пробивались в её пульсирующее сознание.
«Боже, как только придёт ночь, поиски прекратятся, – думала девушка, и слёзы сами собой накатывались на её покрасневшие глаза. – Он ушёл рано, даже не позавтракал», – выла она, крича во весь голос: – Отец!
Но ответа не было. Ни молитвы, ни долгие поиски не могли вернуть ей родного человека. Бог был степенным и слепым.
Она выбилась из сил, и ей ничего не оставалось, как вернуться домой, к недоумевающим Эми и Генри.
– Они одни и наверняка напуганы, – тревожилась она. Но только часть этого предположения оказалась верной.
Мать, вернувшись раньше неё, не стала утаивать от детей новость об исчезновении их отца. Они вместе с ней, в один голос, выли белугами, обнявшись на просевшем диване. А Сэл, застыв в проёме бледной молью, созерцала всё это и не могла пошевелиться.
– Он жив. Он жив, – твердила она. – Успокойтесь! Ведь не ясно ничего!
Но Мари почему-то была непоколебимо уверена в смерти своего мужа. Она не могла успокоить себя, а детей тем более.
Где-то там, на окраине деревушки, разрывалась в слезах и Клер Фостер, и она, наверняка, была совсем одна.
Свет зажжённой керосиновой лампы освещал лишь четверть комнаты, где они находились. И от теней, упавших змеями на стены, лица скорбящих детей казались жуткими и размытыми.
– Как всё произошло? – прошептала Сэл и, устремившись к матери, присела перед ней на колени.
Мари, вытирая руками слёзы, неразборчиво что-то лепетала. На её мокром платье, словно малые котята, копошились осиротевшие дети.
– Они уплыли в лодке! Они пропали! Их тел нет!
Сэл, припавшая к её ногам, с душою наизнанку,