это не приходило в голову. Нам казалось, что в этом хаосе, захлестнувшем всё вокруг, не могло быть ничего определённого. Вот моя рука, вот её плечи, чуть дальше борта шлюпки, и неизвестность. Разве способны мы были подумать в скоплении всеобщего безумства, чем обернётся наше пленение? В тот момент мы были настолько подавлены, насколько это возможно. Каждые пять минут меня выворачивало наизнанку, было даже как-то странно называться дочерью рыбака, ведь я не имела никакой стойкости и никакой закалки. Клер держалась чуть лучше, но её лицо, побледневшее и холодное, казалось, превратилось в предсмертную маску. Она, прильнув щекой к днищу шлюпки, даже не стенала, её руки на животе подёргивались в наступлении дрожи, которую ни одна из нас не могла прогнать.
Когда же океан утих, монстры, что до этого метались от гнусных поработителей до защитников, расцепились, и живая стена из их тел ушла под воду. Именно тогда на горизонте уже успокоившихся волн мы увидели остров. Именно тогда голоса в моей голове, словно из ниоткуда, нашептали мне его название.
– Остров Салкс, – вот что я услышала от них. И от этих голосов мне стало ещё хуже, чем прежде.
Слова необычного звучания буравили моё «я», они сталкивались с моими мыслями и прогоняли их прочь. От этих вытеснений, напоминающих узурпацию, голова полнилась болью, равной тысяче заноз или же десятку колокольных звонов, отбивающих разом свой неистовый набат. Но, помимо этого, были ещё и внешние раны. Одни из них опоясывали мою голову болючей вереницей от шипов на зубатой короне, другие сочились кровью на локтях, коленках и бёдрах. В этих местах пижама неминуемо окрасилась, добавив ткани рисунок из красных пятен и грязных разводов. Но моё отуманенное сознание, как и сознание Клер Фостер, казалось, притупляло теперь уже любую боль. В нём зудела лишь одна стойкая мысль: дом, она называлась домом и неимоверным желанием скорей оказаться там. Но дом был дальше, чем мы предполагали.
По мере приближения к острову, называемому в моей голове Салксом, сознание покинуло меня. Призрачные голоса, всхлипы Клер, как и стрекотание наших похитителей и в то же время спутников, стихли, словно круги на воде, сглаженные временем. Это время, поросшее темнотой, сорвало со стрелок циферблата на моей руке ровно час, прошедший как одна минута. В сознание я пришла, распластавшись на мокрой гальке каменистого берега, где меня, подобно собаке, тут же посадили на поводок, нацепив ошейник из грубой кожи.
Осматриваясь то и дело по сторонам, я пыталась найти Клер. Берег, вода, деревья, руки и тела, границы взгляда бессовестно съедала сонливая муть. Но Клер, по-видимому, не было рядом, по крайней мере, в открывшемся обзоре. Часы тикали, сердце билось с ними в унисон, а я покорно делала то, к чему меня принуждали. Шаг, ещё один, босыми ногами по гальке, затем падение на колени, дёрганье поводком и явные повеления встать, а сил всё меньше и меньше.
Вместо похитителей, передавших меня четвёрке непонятных существ человекоподобной формы, была вполне осязаемая пара монстров, бегающая вдоль берега, подобно озорным псам, вкусившим свободу.
Эти