подъём, сопровождающийся грубыми причитаниями птицеголовых. Единственным, что в этот момент казалось сладким и приятным, был воздух, пропитанный металлическим запахом озона.
По обеим сторонам этой божьей лестницы, неаккуратно выстриженной от растительности, стояли массивные тотемные столбы, пронзающие своей деревянной выструганной статью зелёный кустарниковый покров. На столбах с изваяниями многочисленных лиц не то животных, не то людей громоздились каменные чаши с полыхающим огнём. В углублениях продолговатых деревянных глазниц мостились необрамлённые кристаллы, что были идентичны кристаллам на короне и в этот предвечерний час слегка сияли. Я увидела их и снова ощутила боль. Мне казалось, что эти кристаллы пульсируют и питают надежду, сорвавшись с деревянных вместилищ, найти своё место на королевской регалии[16].
Оглянувшись назад, я увидела очертания своих похитителей, еле видимые глазу. Они боролись с ракутарами на берегу Салкса забавы ради и подвывали от щемящего восторга. Чуть дальше, у водной поступи, стояла конструкция, напоминающая небольшую деревянную телегу, заполненную чем-то овально-круглым, напоминающим страусиные яйца.
«Возможно, это и была плата за наше похищение», – думалось мне. Но всё, что я могла поделать, – это повиноваться четвёрке существ, ведущих меня непонятно куда и непонятно зачем.
Густой подлесок делал леса Салкса почти непроходимыми. Вперемешку с кустарниковой растительностью взмывали ввысь гигантские стволы незнакомых человеческому взгляду деревьев, чьи ветвистые, пышные кроны простирались, как руки, к небесам. Остров погружался в сумерки, окрашивающие его угасающими закатными красками вперемешку с громоздившимися повсюду тенями, вступающими в свою непоколебимую власть. В этих сумерках щебетанием и посвистыванием проявлялись голоса птиц, а то и насекомых, так сразу сложно было понять.
В отдалении, за ступенями, идущими вверх, виднелась громадная скалистая пещера, пронизанная синеватыми жилами неизвестного минерала. Похоже, туда мы и направлялись. Но что было там, в той пещере, мне было неизвестно, и оттого страх, словно верный спутник, сопровождал меня повсюду, предрекая моим мукам вполне вероятный губительный исход.
Небо сгущалось над нами тучами, повисшими бездыханными монстрами над кронами деревьев Салкса. Казалось, вот-вот пойдёт дождь, о том свидетельствовали и вспышки на небе. Но как ни странно, гром не оглушал, его вообще не было слышно. Между тем, вспышек на небе становилось всё больше и больше, отчего главенствующий череп гортанным голосом приказал приспешникам остановиться. Он указал посохом на край небес, озарённых свечением, и с сопутствующим мычанием возгласил:
– Эмпиньянтум!
Его ноги дрогнули, и он с неким благородством, пышущим в статном теле, встал на колени. В этом странном поступке, знаменующем наверняка поклонение, совсем не чувствовалась слабость. Он казался таким же сильным и властным, каким и был, и так же диктовал остальным свою