точке, откуда открывался прекрасный обзор. Вокруг него толпились вельможи, пользуясь случаем попасть на глаза Сенту, к которому в замке приблизиться было совершенно невозможно. Там же ошивался и странный вчерашний Ван, особая броня сингов выделялась в общей массе всадников и коней. Раф смотрел на эту скрытую ярмарку тщеславия со стороны, понимая, что сейчас для разговора с отцом совсем неподходящее время. А вот позже…
Но свежесть морозного утра, прекрасный вид и всеобщее волнение перед предстоящим событием, постепенно захватили и наследного принца. Это его первая охота, и предчувствие скорости, азарта, погони, заполнило Рафа радостью. Всё сейчас приобретало какое-то высшее значение. И непривычные высокие сапоги до колен, которые смастерили по специальному заказу для выездки: из каждого голенища виднелось по рукояти ножа-никера для добивания дичи. И кожаная кольчуга – плотная и прекрасного качества, в отличие от тяжёлой, военной, что уже была известная Рафу, – вся в сложном переплетении ремней, держащих за спиной серебряными бляшками и лёгкий, но дальнобойный лук с колчаном, и ещё два узких меча в ножнах. Более длинный – под правую руку, и более короткий – под левую. Всё это, непривычное, но такое удобное, давало ощущение свободы, свежести и перемен. То, чего больше хотел уже забродивший нереальными снами наследный принц.
Доезжачий, почтительно перегнувшись почти до самой земли в поклоне, доложил императору, что егеря сообщили: затемно приметили барга на лёжке, и зверь ещё не выходил из круга. Выжлецы, особо вязкие в погоне, выведены в поле, и все ждут только сигнала от его величества.
– Самец? – на обычно недовольном лице императора появилось непривычное нетерпение. Даже издалека чувствовалось, как загорелись его глаза, и в голосе прорезался азарт.
– По следу – да, и очень крупный, – радостно подтвердил доезжачий. Он приосанился от удовольствия, которое его слова доставили императору, и выглядел сейчас невозможно счастливым.
– Спускайте, – махнул Сент рукой, и, резко пришпорив жеребца, рванул вниз в белоснежную долину.
Кавалькада, звеня по подмёрзшему за ночь насту, рванула за ним. Раф вдарил шенкелями по пегому боку своего коня, и свежий ветер тут же бросился ему в лицо, колючий от крупинок вдруг повалившего снега.
Когда охотники пересекли большую часть долины, и Золотой бор уже вовсю слепил глаза своим чахоточным, умирающим сиянием, спустили со смычка первую стаю. Двадцать вылежцев бросились по следу зверя, распутывая его сложную вязь. Поднятый барг, очевидно, петлял, прыгал в свою же пяту, чтобы сбросить собак, которых учуял издалека.
Императорская охота, горя азартом, весёлым вихрем неслась к нагромождению больших камней, которые опоясывали долину справа от Золотого бора. Судя по следам, барг рванул к припорошённым снегом курумникам и глыбам, по которым передвигаться мог только он.
Собачий лай взметнулся новой оглушительной волной, по кавалькаде пронёсся общий победный вопль, и Раф увидел барга. Удлинённое тело, покрытое короткой