только твоё согласие, там немного про тебя и твоих друзей.
Он устроился поудобней на стуле, почтительно придвинутом уголовником, достал толстую папку исписанной бумаги, и я услышал:
«В далёкие времена, когда все живущие на земле твари были абсолютно равны, а Дьявол ещё только раздумывал, в кого из них вложить семена гордыни и высокомерия – в летающих высоко в небе? Или в гадов ползучих? В тех, кто после рождения припадает к груди матери? А может, в тварей подводных? Выбор огромный, но по согласованию с Богом – что-то одно. Он, кстати, своими светлыми помыслами также ограничен Великим Договором НебоРеки. И неизвестно, как бы жилось сейчас всем живущим на земле, выбери эти два посланника НебоРеки разных тварей. Всё бы было просто и понятно. Нет, угораздило обоих остановиться на человеке. Есть подозрение, что первым, кто обратил на двуногого внимание, был всё-таки Бог. Дьявол больше склонялся к драконам и птицам, но в итоге оба сошлись на человеке. И давай загружать его по полной своими абсолютно противоположными программами. Хитренько подключили Дарвина. Объявили царём двуногого человечишку. Забыли о зверях, рыбах, птицах, цветах, деревьях и тысячах других, которые с ужасом смотрели на растущего и пожирающего всё вокруг монстра, ещё вчера считающегося одним из них, а позавчера вообще крохотное семечко, выпавшее из кармана Бога.
Правда, обезьяны выступили категорически против каких-либо родственных связей с человеком, считая последнего самым последним негодяем. Их поддержали все остальные животные, все ещё помнили незабвенные времена, когда человечество стояло на равных в одном ряду с птичеством, зверячеством и рыбчеством. Признать превосходство человека согласились только предатели – собаки, коровы, курицы и прочие домашние свиньи.
В последнее тысячелетие пришло наконец-то осознание страшной опасности, но было поздно. Монстры выросли и окрепли. Один из них сказал этим двоим – всё! Вы больше мне не нужны! Дальше я сам.
И взошло семечко гордым огромным клыкастым деревом-уродом, на ветвях которого раскачиваются мёртвые краснокнижные детёныши. И проросли клубни ненависти и непонимания кровавыми войнами и чёрным дымом сожжённых заживо ненужных человеков. Дальше я сам! Без вас обойдусь! И ничего вы со мной не сделаете. Сами знаете – во мне жизнь и смерть ваша. Рядом пойдёте. Только теперь молча. Наслушался за тысячи лет ваших песен о добром зле.
И пошли они следом за ним. И звали его Бескрылый.
Удивительной и никак не вписывающейся в эту трагическую картину мира была связка книг в правой руке Бескрылого, перевязанная обычной бельевой верёвкой и, вне всякого сомнения, претендующая на одну из главных ролей в композиции надвигающегося романа.
Тут отпущенные мне минуты истекли, но Писатель не заметил и продолжал рассказывать моему телу историю про Бескрылого. Палата, широко раскрыв больные глазищи, слушала, включая медсестру со злобным шприцем и дежурного врача. Под утро краткая история закончилась, Писатель устало выдохнул – ну как?