ну и всем необходимым.
– Ты думаешь, так лучше будет? А дети, Ваня, они-то в лесу как?..
– Уж лучше в лесу, но живые! Или ты думаешь, фашисты пощадят кого? А захотят тебя как бабу – мне что, плакать да смотреть предлагаешь?!
– Не знаю… Страшно, Ваня! А как найдут нас, что будет?
– Уйдем туда, за болото, где избушка лесника. Там не отыщут! Да и, думаю, всё это ненадолго, война месяца через два-три закончится… Надеюсь, наши к ноябрю вернутся и выкинут фашистов из деревни.
– Дай Бог! Дай Бог! А когда пойдем-то, Ваня?
– Дней через пять, наверное. Надо подготовиться и подумать, когда лучше…
В это время в окно постучали.
– Кто там еще так поздно?! – насторожившись, спросил он.
– А… дед Матвей опять! – ответила жена.
– Пойду выйду, поговорю с ним!
…– Ну, что случилось, дед Матвей?
– Иван, прошу тебя, спасай!
Идем к фашистам побыстрей
И заберут меня пускай!
– Да, объясни, прошу я, толком!
Что вдруг случилось?.. Что стряслось?!
– Я выть готов от боли волком,
И вот: ружье мне взять пришлось!
– Зачем ружье?! И что случилось,
Ты мне расскажешь, наконец?
– Беда такая приключилась,
Она у них! Совсем птенец…
Забрали Нинку! Там, у них!
В комендатуре, целый день!
Хотел поднять я всех своих
«Сдурел, – сказали, – старый пень?»
Боятся все… вот я к тебе,
Спаси кровиночку мою!
– Ты что прикажешь делать мне?
Ее к тебе как приведу?!
– Так объясни им, мол, на ихнем:
Пятнадцать лет, дитё совсем!
А если нет, то наших кликнем,
И смерть тогда им будет всем!
– Ты, дед Матвей, сдурел, гляжу я:
Война неделю как идет.
Фашист, паскуда, торжествуя,
Бои за Минск уже ведет!
– Неужто… Минск?! Ох, ох, беда!
Так что же делать мне, Иван?
Пропала внучка навсегда?!
Ее врагу я не отдам!
Вот, взял ружье, перестреляю!
– Успеешь многих застрелить?
– Хоть одного! Ну, я не знаю…
А что ж, лишь плакать да грозить?
– Ружье оставь! Пойдешь со мною.
Просить их буду, убеждать…
Но чужды мы для них душою:
Для них забава – нам страдать!..
…Он забежал в дом и вполголоса, чтоб не разбудить детей, сказал:
– Зоя, я со стариком схожу…
– А что случилось? – встревожилась жена.
– Беда, у них, Зоя… Нинку фашисты забрали и держат у себя.
– А ты что можешь сделать? Страшно, Вань… Как бы боком не вышло.
– Ничего, Зоя, я попробую с немцами поговорить. Может, удастся… может, отпустят.
– Ой, боюсь я, Ваня!
– Ничего, ничего, не бойся. Мы быстро… попробуем упросить! – приобняв жену, ответил он и, поцеловав ее, вышел.
Идя по ночной деревне вместе с дедом Матвеем к школе, где размещалась комендатура, учитель размышлял: