манера вызывала недоумённые взгляды.
За последние пять лет у этой творческой личности развилась новая способность или даже страсть, она читала рисунки детей. Она всегда с нежностью пересматривала рисунки своих детей, но те работы которые были иллюстрациями к её сказкам, она собирала с жадностью утёнка из Диснеевского мульта. Результат усилий нескольких лет рассеивался как туман. Цель издать книгу с этими шедеврами снова стала недостижимой. Шёл суровый 2020. «Карантин» обозначал для неё очередную вынужденную остановку.
Очень болезненно воспринимая любые ограничения творческая личность искала выход.
«Мне плохо» – фраза, с которой она обращалась ко мне уже сто тридцять шесть лет, а точнее последние полгода. Рассказ бывшей подруги явно не оставил её равнодушной. Координатор проекта тихонечко скулил уткнувшись в угол, совершенно не имея сил пережить позор неудачи. Осмеяная перебирала в памяти события, описанные в виде тридцати трёх постов и не знала, что ей делать.
Внутренний критик слился с образом злой судьи, выставившей её личную историю в интернете. Вместо ожидаемой реальной помощи она получила болезненную воображаемую картину, где палач безжалостно стучал в мозгу молотом-вопросом:
– Что ты сделала, чего добилась? А? Чего достигла?
– дна… – вслух говорила разбитая прочитанным и не способная избавится от наваждения художница. Её воображение без устали рисовало кошмары.
Это всё влияние напоминаний любезного, безликого фейсбука, фотографии, то про парад Трубочистов, то про вечер Высоцкого разбудили ряд воспоминаний.
Видимо, во время карантина из-за отсутствия реальных событий и новых фото-отчётов о красоте жизни, фейсбук выкидывал фотографии прошлого. На современном языке это звучало куда более прозаично-прошлогодние посты напоминалочки на которых улыбались тепер уже непримеримые враги.
– Чего ты достигла? – снова повторяла строгим голосом работница гос. учреждения появляясь в воображаемом кабинете.
– дна … – тихо отвечала внутренняя утренняя, вернее даже предрассветная та… та Ната, которая уже не боялась этих тёмных и чёрных часов. Этих вопросов. Этой пугающей тишины и святой неизвестности. И даже внутреннего прокурора в костюме палача, что вечно ставит запятую после первого слова в фразе:…«казнить нельзя помиловать»
Ната пыталась иронизировать, но всё-таки утро без кофе для неё было очередной пыткой. Она не могла продолжать ткать фразы. Обречённый мозг доставал воспоминания утешения про чашечки кофе которые переливались красотой и вкусом жизни. В местечке, в котором обитала эта птаха -Натаха, кофе, как услуга, благодарность, возможность посплетничать, свидание или намёк, в общем чашечка кофе могла быть чем угодно, началом бизнеса или даже семейных отношений, минутой вежливого согласия или поддержкой. Она любила кофе, как поцелуй —крепкий, сладкий и горячий. И явно не могла сформулировать мысли, находясь