Глубина. Алма Катсу

кричат в разгорающейся лихорадке.

      – Этого в палату Д, – говорит Меррик Энни и указывает на мужчину на носилках, будто Энни охотничья собака и должна споро выбежать вперед по команде. Меррик ведет себя так, словно она директриса школы для девочек, а ее медсестры – послушные ученицы.

      Энни рада подчиниться железной воле старшей сестры. Послушание – то, что всегда давалось ей легко. Почти всегда.

      Она коротко кивает Меррик и бормочет «сюда, пожалуйста» санитарам, несущим носилки.

      Ей, однако, грустно уходить из-под холодного дождя, который так напоминает о прежних временах, когда она была цельной, юной и совсем иной. Дождь всегда напоминал ей об этом, когда касался кожи. Словно поцелуй моря.

      Взгляд Энни на мгновение останавливается на лице следующего в очереди, и на долю секунды ей кажется, что она знает его. В его лице нечто знакомое.

      Нет. Это просто тоска, не более. Та же тоска, что заставляла ее видеть Марка по дороге из Ливерпуля в Саутгемптон, на вокзалах и углах улиц.