помочь, и забралась другой рукой в карман пальто. Горячие подушечки пальцев очертили холодный металл. Я вытащила бронзовое зеркальце Коула и принялась щелкать замочком, открывая и закрывая его, как он учил.
– У-у, – завыла Тюльпана устрашающе, глядя на меня сверху вниз: сапоги на шпильке делали ее ростом почти что с Коула. – А крыша-то все течет… Пойдем купим тебе во французском квартале ведро и молоток! Или бутылку водки.
Ей было смешно, а мне нет. Утро выдалось поистине ужасным, а вся прошлая ночь прошла кувырком. Я почти не помнила себя от истерики: Коулу пришлось несколько часов вытягивать из меня ответы и распутывать мой лихорадочный бред, чтобы понять, что к чему. Его объятия не ослабевали до самого утра. Продолжая укачивать меня на коленях, он делал все, чтобы вернуть мне чувство безопасности после увиденного. Но оно не возвращалось… Заснула я лишь с рассветом, а уже через час Коул скрепя сердце отправился на работу, надеясь выяснить что-то о новой жертве убийцы, чьи оторванные руки и белое лицо до сих пор не выходили у меня из головы.
Как только Коул шагнул за порог, Тюльпана, все это время подслушивающая за дверью, оживилась. У неё наготове уже стояли алтарные свечи и пакетик с костяной мукой, чтобы, начертив на полу пентаграмму, перенести нас туда, где все когда-то началось. Кажется, ее больше манила возможность наконец-то выбраться из Вермонта на экскурсию, нежели помочь нам с Коулом в расследовании. Телефон в плечевой сумке разрывался от его звонков: должно быть, он отпросился с работы пораньше, чтобы побыть со мной, и уже обнаружил в кровати вместо меня объяснительную записку. Может, это и было эгоистично, но если бы я прожила еще хоть день в неведении…
«… то сошла бы с ума».
Да, спасибо, неизвестный голос. Как всегда, в точку!
– Что это? – многозначительно нахмурилась Тюльпана, уставившись на зеркальце в моих руках. Сквозь затемненные стекла очков ее фиалковые глаза, доставшиеся по наследству от матери вместе с дурным нравом и темной магией, казались красными.
– Коул дал мне его перед работой, чтобы я… успокаивалась. Знаешь, в этом и впрямь что-то есть. Кажется, помогает.
– Может быть, но стопка водки все-таки помогла бы тебе лучше, – усмехнулась она.
Я отвернулась, снова цепляя ногтем крышку зеркальца. Щелк-щелк. Щелк-щелк. Принесенное в жертву ради метки атташе, но восстановленное моей магией, зеркальце стало памятной вещицей не только для Коула, но и для меня самой. Когда-то давно он не расставался с ним… А затем доверил мне вместе со своею жизнью и судьбой. Иногда я видела, что Коул крутит зеркальце в пальцах, но после, успокаиваясь, он всегда возвращал его на место: вкладывал в гримуар, к которому зеркальце приклеивалось заклинанием, чтобы не потеряться. Коул больше не нуждался в нем так, как раньше, но, похоже, он решил, что теперь в нем нуждаюсь я. И не ошибся.
– Телепортироваться Коул не умеет, а поездка в Новый Орлеан займет у него минимум сутки, так что времени у нас навалом. Но чем быстрее мы вернёмся домой, тем меньше нотаций он тебе прочтёт, –