Падает снег. Марьяна Куприянова

конечно, могу. Но не стану.

      – Порой Ваши глаза говорят обратное.

      – Да… Мой взгляд, – вздохнул Андреев, словно вспомнил что-то важное, ведя пальцем по моей брови. – Всегда он страшнее, чем я сам. Он концентрирует мои мысли. И потому в нем видно то, о чем я думаю, но в десять раз сильнее.

      – Впервые о подобном слышу.

      – Что еще тебя пугает?

      – Это, – ответила я, убирая его ладонь со своего лица. Он сначала противился, затем с неохотой подчинился. – Чувствую себя как потекший экспонат в музее восковых фигур. Черты лица которого постоянно поправляют, стараясь придать нужную форму.

      Андреев улыбнулся. Поднял ладонь, за которой я пристально следила, и прислонил к моей шее. Плотно.

      – Я делаю это, потому что мне нравится. И только попробуй солгать, что тебе самой не хочется меня трогать.

      – Мне не хочется врать.

      – Так что тебе мешает? Только мои волчьи глаза?

      Я вздрогнула. Как точно он сейчас одним словом назвал всю ту опасность, что исходила от него через взгляд… Как я сама не додумалась?

      – Много что. Возраст. Социальный статус. Необычность этих, кхм, отношений. Мое не совсем ушедшее прошлое.

      – Какое бы ни было прошлое – это прошлое. И если у тебя было нечто подобное, но кончилось плохо, то я прекрасно понимаю твою боязнь снова быть брошенной.