ничего особенного, – отмахнулась я. – Сказал, чтобы отсюда никуда не выходили, потому что ключ он сдавать не будет.
– Ясно. Слушай, дай свою красную помаду?
– Конечно, держи.
И лишь Таня, сидевшая рядом, все поняла. И посмотрела с прищуром.
А я подумала: хорошо, что никто из студенток не питает особой страсти к Андрееву. Он же никогда никому не нравился, кроме меня. Чем-то он других девушек отталкивает. Это мне всегда нравились именно те, которые не считаются в женском обществе привлекательными. Что-то в нем такое есть, что другие обойдут стороной, а я подберу. Только не могу понять, что.
Трудно подобрать нужное, чтобы описать тип его сложения. Я бы назвала это стройностью. Да, он стройный. Как может быть строен молодой человек. При этом роста выше среднего, с треугольным корпусом: широкие плечи и узкие бедра. Истинно мужская фигура. Когда была поглупее, мечтала ночами об этой спине и об этих руках. Не понимаю, что им всем не по вкусу.
А вот лицо… тут все как раз понятно. Не из смазливых он, чтобы нравиться студенткам. И даже не из тех, кто отращивает бородку с усами и становится брутальным самцом. Вообще что-то иное, третье. Моя мама окрестила бы это третье как «ничего примечательного». И я с этим не спорю. Действительно ничего примечательного. Ни форма губ, ни цвет глаз, ни черты лица – ни по отдельности, ни в совокупности не производят яркого впечатления.
Еще и эта едва уловимая нотка монголоидности в резком овале лица и положении глаз… Будто капля нефти в огромном резервуаре воды: полностью растворится и станет невидима, но пить уже нельзя.
Внешности он не самой привлекательной, это факт. Но всегда, когда я смотрела на него, мне чудилось, что этот человек о чем-то молчит, что-то скрывает. Это и влекло. Раньше. Все – раньше.
Поэтому вечером я даже не волновалась.
– Не смотри на меня так, – попросила я Таню, снимая бигуди.
– Да я гляжу, ты применяешь тяжелую артиллерию, – хитро сказала подруга. – Не верится, что ты снова делаешь это ради мужчины.
– Я делаю это ради себя.
– Ну, конечно.
– Послушай. Я не ставлю себе цели завоевать его сердце.
– Ну да, зачем ставить перед собой цель, которая уже достигнута?
– О чем ты?
– Ты подумала, что будешь делать, если он и правда в тебя влюбится?
– Не будет такого. Он взрослый, – улыбнулась я наивности соседки и стала красить растянутые губы.
– Я думаю, что будет. Точнее, уже начинается. И скоро ты поймешь, что не знаешь, что с этим делать. Потому что ты сама его не любишь.
– Верно, не люблю. Я не хочу всего этого.
– Тогда зачем даешь ему надежду? Соглашаешься на свидание? Зачем? Ты хочешь поиграть с ним, как с Птицей?
– Что за допрос? – повернулась я, поправляя длинные каштановые локоны и любуясь собой, несмотря на причитания Тани. – Во-первых, никому никакой надежды я не даю. Об отношениях пока даже речи не велось. Нам приятно быть рядом – все. Во-вторых, никто