языке. Тот, улыбаясь ей, ответил также не по-русски, на что Ворошилов прореагировал:
– Не обсуждайте меня на непонятном мне языке! А то обижусь.
Женщина снова засмеялась и предложила пройти всем в другую комнату, выпить кофе. Но Нахимский и Сергей отказались. Ворошилов попросил Нахимского.
– Абрам Семеныч, я тебя попрошу – сходи в продуправу и разберись с ихним председателем Осадчим…
– Их, – мягко поправила Ворошилова жена и снисходительно улыбнулась.
– Извини, – виновато произнес Ворошилов. – Иногда забываю, как правильно говорить, – и, обратившись к Нахимскому, с деланно-сокрушенным видом добавил: – Всё учит и учит, откуда у нее такое терпение? Так вот, сходи в управу и разберись с Осадчим. Он там разгоняет своих работников, а в городе и так трудности с хлебом, а секция в совете по продовольствию пока толком не работает, – все не знает, с какого края подступиться. Потолкуй там и прими меры, какие считаешь нужными, от моего имени. Прихвати из нашей продсекции толкового товарища, пусть его там поучат делу, чтоб потом он мог руководить продовольствием. Ну, до свидания. Заходите, всегда буду рад. Катя! – обратился он к жене. – А сейчас пойдем пить кофе, только ненадолго.
Они вышли из кабинета Ворошилова и нашли комнату, – на дверях висел листок, на котором было написано «Продсекция». Один из работников согласился идти с ними в продовольственную управу. По дороге Сергей спросил Нахимского.
– Абрам Семенович, а кто это был в кабинете Ворошилова?
– Его жена, Гитель Давыдовна.
– А почему он ее Катей называл?
– Ее так в ссылке все называли, и Клим привык к этому имени. Она перешла в православие и взяла это имя. Знай, за это ее прокляли родители. Сам понимаешь, к еврейским именам относятся недоброжелательно. Поэтому многие евреи в повседневной жизни пользуются славянскими именами.
– Ты знаешь еврейский язык. Ты еврей? – напрямую спросил Сергей.
– Да, я еврей… или попросту – жид.
Сергей сконфузился:
– Я так не говорю.
– Я понял. В Донбассе народ терпим к евреям, да к другим национальностям. Луганск входит в черту оседлости евреев… не так, как в других районах. Там к нам относятся плохо. Слышал об еврейских погромах?
– Слышал, да и видел евреев-беженцев из Галиции. Рассказывали о еврейских погромах там. Да и по дороге их грабили свои беженцы – галицийцы. Они к ним жутко плохо относятся, ненавидят до глубины души. Я раз вступился за еврейскую семью, не позволил галицийцам отобрать последние горшки,
– Спасибо, Сережа. Ты добрый по натуре человек. Спасибо тебе от того незнакомого еврея. Вот поэтому приходится в обиходе пользоваться другими именами. Я ведь тоже не Нахимский.
– А кто?
– Как-нибудь узнаешь.
– Абрам Семеныч, ответь мне честно на вопрос: почему евреев не любят во всем мире?
– Это очень сложный вопрос. Кто-то объясняет наши успехи пронырливостью – это у нас есть. Жизнь предъявила нам жесткие условия, поэтому у нас развита взаимовыручка, поодиночке погибнем.