Издевается. Ну, ладно.
– По рисованию, думаю, пять. Я обязательно покажу твои художества Светлане Сергеевне. Надеюсь, она оценит, насколько ты любишь её предмет. А по русскому опять двойка. Придётся повторить правила, рассказать мне и переписать упражнение.
Я хладнокровно вырываю двойной листок из тетради, кладу перед Ванькой. И тут он понимает, что допустил стратегическую ошибку.
– Тетрадь отдайте! – требует мой любимый ученик, дерзко сверкая глазами. Угу. Давай. Ты просчитался. Прими поражение. Но Ванька проигрывать не умел – кинулся на меня, пытаясь вырвать тетрадь.
– Сядь на место! – рявкнула я, поднимая руку повыше.
– Отдай! Барби! Дура! – пытается он достать компромат во что бы то ни стало, и в этот патетический момент дверь класса распахивается. Властно и настежь. Сразу видно: хозяин жизни. Без стука, без всяких там чайных церемоний.
Красивый холёный мужик – первое, что я замечаю. И пока я на него пялюсь, Ванька успевает вырвать у меня из рук свою несчастную тетрадь.
Вошедший мужчина сверлит меня тяжёлым взглядом. Челюсти у него стиснуты так, что желваки проступают.
– Добрый день, – надо же, мы ещё и вежливые. Поздороваться решили. И тут я понимаю, что не так: Драконов затих. Вот просто преобразился. Шёлковый. Я его ещё таким ни разу не видела. Ангел и всё. Крыльев только за спиной не хватает. И сидит за партой ровно, и спинку держит правильно.
– Здравствуйте, – отвечаю, пытаясь сообразить, в чём дело, но, видимо, от недавней борьбы у меня запоздалая реакция – не осенило сразу же, хотя всё очевидно.
– Иван Аркадьевич Драконов, – представляется этот умопомрачительный мужик, – отец вашего ученика Ивана. А вы, я так понимаю, Варвара Андреевна? Его классный руководитель и учитель русского языка?
Подкован. Выучил. Знает. Приятно. Правда, непонятно пока, чем всё закончится.
– Вы совершенно правы. Не ошиблись, – смотрю ему прямо в лицо, хотя коленки начинают трястись, как и сердце в груди. Я отчётливо понимаю, что дверь образцово-показательной гимназии сейчас как никогда стремится поскорее захлопнуться за моей спиной.
– Иван! – от такого властного голоса его подчинённые, наверное, писаются в штанишки. И этот жест рукой – резкий и требовательный. Сынишка невинно хлопает глазами и делает вид, что не понимает, чего хочет от него отец. – Тетрадь, Иван!
Драконов меньший тяжело вздыхает и поднимается со стула. Достаёт из-под пятой точки многострадальное нечто, уже мало напоминающее его рабочую тетрадь.
Иван Аркадьевич оценивает ситуацию быстро. Да там, собственно, всё прозрачно. Но я пока не совсем уверена в благополучном исходе наболевшего вопроса. Кто их, этих богатеньких, знает, готовы ли они признать виновными своих драгоценных отпрысков?
– Выйди за дверь и жди меня в коридоре, – космический холод по сравнению с этим голосом – ничто.
Ванька опять вздыхает, кидает на меня ненавидящий взгляд и уходит. Дверь прикрывает аккуратно. Ювелирно. Видимо, собирается подслушивать.