столы, кожаные стулья, всякие ковры и дорожки, а также радиоприемники, вентиляторы, обогреватели, телефоны с инвентарными номерами. Куда все это потом увезли, нам не сказали.
Мы обходили кабинеты, заполняя картонные коробки. Непривычно шутили. Странно было смеяться в таком здании. Оказывается, красные не такие и вечные, как мы думали. Шли по коридору, волоча шнуры приборов…
Тогда и вышел к нам один из бывших. Видно, прощался с кабинетом. Невысокого роста, толстяк, с властным взглядом хозяина жизни. Его возмутил наш смех. Он остановился и принялся отчитывать нас за шум.
– Вы… это… здесь…
Мы смотрели на него с интересом. Никак, забылся? Потом он вспомнил ситуацию, смешался и пошел восвояси. Теперь он не был главным ни здесь, ни там, за окном. Его это так поразило, что он не нашел нужных слов…
С той встречи минуло пять лет. Я работал в организации, где платили мало и с задержками. Иногда выдавали зарплату досками или мелким яйцом. С обменом на суповые наборы. Наши шахтеры ездили в Москву стучать касками перед зданием новых боссов. Оплачивать им добычу угля не хотели, считая, что дешевле купить за границей. И вообще эти люди, работяги – нерентабельны. Я брал столярные работы со стороны. Обшивал старые балконы, делал шкафчики и прочий ремонт. Новая власть призывала терпеть, хотя почему – то сама жила в роскоши. И первым делом укрепляли полицию и суды. Против недовольных, надо полагать…
В тот день меня пригласили ремонтировать старую бухгалтерию в двухэтажном деревянном доме. Вокруг, как грибы, вырастали кооперативы и общества, новые фирмы. Видно, и этот барак приспособили для себя бизнесмены. Я чувствовал переутомление. Вечерами хотелось читать, играть на гитаре… Но ныли мышцы, и я злился, обещая себе быть расчетливей, точно мой молоток, вгоняющий гвозди в смолистую доску.
…Едва вошел в коридор барака – все понял. Такое случается – мелькнет «картинка», быстрая, как луч – и уже знаешь, что будет. Что опять придется работать даром. Правда, пользы от этой способности мало. Все равно идешь, как сейчас, по скрипучим половицам, вдыхая запах плесени. Идешь, хоть и знаешь – дело того не стоит.
В маленькой комнате с надписью «бухгалтерия» тесно. Стол с калькулятором, шкаф для одежды, мрачный сейф. К невысокому потолку серой дымкой налипло чье-то отчаяние. Подхожу к окну, чувствуя, как прогибаются доски под ногами.
За окном шелестит осень. Мне по душе ее дыхание. Пожалуй, день – другой и повеет холодом, начнут раздеваться, темнеть ветви деревьев. Отсюда, из затемненной комнаты деревянного дома, этот свежий осенний день кажется другим, таинственным. В комнате прохладно и отдает запахом старых, изъеденных временем бревен.
Заказчица, сутулая, с поблекшим лицом, не смотрит в глаза.
– Вы не первый, кого мы приглашали…
– Да – говорю. – И все отказывались.
Мне понятно, почему она предлагает так мало за работу. Виноват начальник. Грубый, жадный… Он поедает ее, как гусеница. И срывает