свежеструганого дерева и намокающей кепки.
Ну а я вроде как спешу на праздник. Я слышу его шелест из репродукторов – хрипловатый, почти сливающийся с шумом ветра рев хора, раздумчиво выводящего «Комсомольцы-добровольцы…».
Я выхожу на центральную улицу поселка, похожую на вытянутую площадь. В конце нее, у подножия сопки, – монументальное деревянное строение с просторным крыльцом-трибуной и двумя вывесками: «ДК Строитель», «Кафе-столовая ПАРУС».
Ну а посредине безлюдной практически улицы арка с надписью «Праздничная ярмарка». Два ряда прилавков под навесами. Половина прилавков – если не больше – пусты.
Праздник закончился. На крыльце-сцене ДК двигают черные тумбы усилителей и сматывают провода. Громкоговоритель скандирует голосом Софии Ротару:
Я, ты, он, она!
Вместе – целая страна,
Вместе – дружная семья!
В слове «мы» – сто тысяч «я».
Мне нужна здесь только столовая – позавтракать/пообедать перед вечерним поездом. Но сначала я захожу на ярмарку. Типа я в командировке – надо собирать впечатления.
Продают школьные тетради, пеналы, линейки (похоже, спрос на все это здесь ничтожный), стиральный порошок, пирожки, воду «Буратино» и «Байкал», грампластинки (они, кстати, хорошие: чешский саксофонист, венгерский ВИА, альбом последнего конкурса в Юрмале – купил бы, но у меня впереди еще три недели на перекладных).
Гора картонных коробок из-под апельсинов – представляю, какая здесь стояла очередь.
К прилавку, у которого я тормознул, шествует пара: русоволосая кустодиевская деваха в искусственной с серебристым отливом шубке. Шубка ей чуть тесновата. Так же как и высокие сапоги на ее могучих икрах, зато высоченные каблуки этих – импортных, разумеется, как и шубка, – сапог делают ее шаг по-женски протяжным и чутким. Рядом с ней – высокий, стройный, гибкий парень: маленькая кепочка, усы подковой, оранжевая, в белую полоску, рубаха с отложным воротником виднеется под расстегнутой стильной светло-коричневой курткой. Его хоть сейчас снимай на конверт для грампластинок, которые я недавно рассматривал, только снимать надо так, чтобы в кадр не попал грязноватый бинт на руке, из-под которого торчат темные припухшие пальцы.
Парень поймал мой взгляд, и я кивнул ему:
– Бандитская пуля?
– Д-д-да нет, – улыбается он. – Эт-т-то… это я на буровой… с-с-дуру…
– Ага, руку вместо бура употребил, – хохотнула его жена. – Спасибо – руку, а не что другое! – И поворачивается к прилавку: – Ну и что, Тань, у нас новенького?
– Мыло и косметика из Японии.
– А подробнее?
– А подробней на упаковке. Или ты по-японски разучилась?
– Я?! Сакура—куросава—харакари—мицубиси – банзай… Еще?
Худая бурятка в сером платочке и темной мешковатой рабочей куртке аккуратно, как сапер брикетики тола, укладывает в хозяйственную сумку брусочки хозяйственного мыла.
&