не задев склонившегося в последней молитве Хаузера, меч перерубает руку Пастуха в районе локтя. Упырь воет, ревёт, кричит раненным динозавром. Не давая ему опомниться, Эрик продолжает наносить тычки остриём меча в лицо Пастуха. Несколько глаз поражены и вытекают сизыми слизнями.
Два других рыцаря, оказавшихся ближе всех к месту схватки, оставшихся в седле, ударяют вампира в спину: один – копьем, другой – булавой. Пастух валится на четвереньки – одновременно с ним падает и Пауль: его мозг так повреждён, что он тут же умирает. Видя поражение своего начальника, Эрик подскакивает к поверженному Пастуху – «ВЖУУУХ!», – и уродливая голова скачет по камням. Обезглавив, но не убив вампира, Эрик перерубил шею вместе с мешающим движеньям вампира древком копья. Руки безголового тела нащупывают обломок копья и выдёргивают. Брызжет чёрная кровь, заливающая стоящих вокруг солдат с ног до головы. Тело переворачивается на живот и, подтягиваясь на одних пальцах левой руки, ползёт к зевающей зловещей дырой пасти голове.
– Кол! Скорее несите Кол! – обливаясь потом паники, кричит Эрик.
Кто-то скачет, кто-то, стуча подбитыми железом башмаками, бежит к костру. Отовсюду раздаются страшные вопли усиливших свой отчаянный натиск упырей. Половина арбалетчиков съедена и больше половины наёмников выпита. Ещё немного и оборона будет прорвана.
Пастух на ощупь находит голову и криво нашлёпывает его себе на плечи. Оборванные и обрубленные жгуты мышц перекручиваются между собой, срастаются. Оставшиеся нетронутыми глаза вампира вспыхивают красной злобой. Три вовремя подоспевших крестоносца приносят три осиновых кола. Пастуха насаживают на деревянные иглы, как мерзкого жука. Он извивается, пытается укусить. Удержать его трудно.
– Скорее, тащите его!!! – понукает братьев, взявший инициативу командования на себя Эрик.
Вампира волокут к огню. Там за большим костром горел малый костер, а над огнём, на рогатых железных козлах висел полковой котёл полевой кухни. Именно его привезли в Грюн-Воротель на телеге вместе с крестным ходом. Тайное оружие против Сатаны. Сейчас в нём кипела святая вода в ожидании отравленной ядом вампиризма дьявольского пельменя.
Крестоносцы поднимаются на помост и бросают Пастыря вместе с кольями в бурлящую смерть. Кипяток выплёскивается за края котла, уголья шипят, но пламя прожорливо и велико – затушить его не так-то просто. Пастух кипит, плавиться: святая вода для него хуже концентрированной кислоты. Кожа тает, обнажаются коричневые мускулы и синие жилы, вода разъедает их ржавыми язвами, срастающимися в канавы дымных ожогов. Вода как-то сразу становится коричневой жижей, отчаянно воняющей кишками больного дизентерией. Вампир вариться заживо, растворяясь, слабо плещется, его распирает изнутри: живот и грудь раскрываются, кости крошатся, словно сахарные, обнажается сердце. Оно еще сокращается – «тук, тук, тук-тук, тук», – и, постепенно чернея, сердце останавливается и исчезает. Его Кошмарство померло.