при инвентаризации.
– Ярэ-ярэ, какая научная щепетильность. Ну спишут, и дело с концом.
– Просто когда-нибудь это плохо кончится.
– Вот кончится, там и посмотрим.
– Я просто не хочу, чтобы с ней что-то случилось.
Тут вернулась Алина с мороженым на троих. И мы пошли занимать места.
Росомаха тогда ещё не ходила, и мы тряслись на старенькой синей Гусенице в пять вагонов шестьдесят третьего года выпуска.
Сейчас, уже в другом поезде и даже на другой ветке, до меня дошло, как сильно я ошибался. Прошло каких-то семь лет, – и вот Воробьёвой нет с нами, а Пачин лежит в ячейке бюро судебной медицины города Хакодатэ. Интересно, как его туда занесло? Он же в Саппоро жил.
Поезд уносил нас вглубь острова. Вокруг был один из тех чудесных летних дней, когда сидеть дома – настоящее преступление.
За липкими деревянными рамами пробегали поля, лесополосы и редкие посёлки с удивительно русскими теплицами и кирпичными домиками. Небо сияло. А пахло почему-то цветущими мандаринами.
Городок встречал нас крошечной станцией с пузатыми зелёными иероглифами на фасаде. Переход над путями накрыт облупленными белыми досками. За ним начинался Камифурано, он же Асахикава-12 – двухэтажные домики и гаражи из рифлёного железа.
Офицерский городок – на южном краю, за Симати. От мэрии его уже видно – квадратный квартал совершенно советских пятиэтажных хрущёвок похож на серую бетонную крепость.
Родители были на работе. Я открыл дверь квартиры своим ключом.
Когда сняли ботинки, я немедленно заявил, что не отпущу их, пока не отведают пирог по моему фирменному рецепту. Поставил чайник, смешал тесто для манника и задвинул его в духовку.
Потом трогал старые обои и удивлялся – почему после Саппоро родное жилище кажется таким тесным? Не выдержал и распахнул балконную дверь.
Так вышло, что балкон был в стороне Башни. Она была всё такой же тонкой, серебристой и близкой, какой казалась из Саппоро. Наш дом стоял посередине квартала, многоэтажки загораживали горизонт и казалось, что Объект-104 торчит прямо за седьмым домом.
– Надо же,– Алина протянула руку, словно хотела её коснуться,– Она здесь у вас точь-в-точь такая же, как в столице. Даже толще не становится.
– Всего лишь оптические эффекты,– отозвался Москаль-Ямамото,– Её даже с той стороны пролива, из Аомори видно. Туда теперь туристы приезжают. Можно яблок поесть и заодно на башню полюбоваться.
– Это так странно…
– Странность – это хорошо,– сказал я,– Раз мы чего-то не понимаем – значит, наука знает, в какую сторону надо работать, что исследовать, какие гипотезы выдвигать. На что деньги просить, кстати, тоже теперь знает. Можно сказать, мы наступили природе на хвост. А значит, мы скоро поймём, почему башня так работет – и заодно сотню других вещей.
Тогда я не знал, что пройдёт несколько лет – и Объект-104 можно будет увидеть из Токио и Владивостока. Но понимания от этого не прибавилось.
Но мне только испонилось пятнадцать, я был не просто глуп, но ещё и наивен. И поэтому пообещал:
– Завтра