на какой станции он сошёл…
На этом месте я не выдержал.
Монолог Антона уже сменился звонким храпом, но я всё равно опасался его разбудить. Очень медленно, словно кот, который решил сбежать из питомника, я поднялся с пола, перешагнул товарища и пробрался в коридор. Тьма возле выхода была кромешная. Я минут пять щупал воздух, пока пальцы, наконец, не нашли пластмассовую ручку той самой тележки.
Я решил, что первым делом с утра скажу Москалю-Ямомота забрать тележку себе домой. Сам украл – пусть сам и выкручивается.
Уже повернулся, чтобы вернуться назад – но тут в санузле спустили воду, дверь отворилась и мимо меня прошла Воробьёва, одетая лишь в майку и трусики. На меня дохнуло слабым ароматом цветущих мандаринов.
Видимо, ей приспичило, когда она уже засыпала. Я успел разглядеть её длинные, сильные, великолепно белые ноги и предположить, что спит она без лифчика и майка одета на голое тело.
Даже открытый купальник – это всё-таки публичная одежда. Самая интимная – это то, как мы одеты, когда отходим ко сну. Поэтому полуодетые сонные девушки так соблазнительны.
Вернулся на кухню, лёг на пол и перед сном успел решить, что после Башни мы неприменно поедем назад, на побережье. Посетим пляж Исикари, позагораем. Я увижу её в купальнике и смогу сравнить. Надо успеть поймать ещё один из семнадцати дней в году, когда на Хоккайдо царит ровная солнечная погода. А наука подождёт.
Наутро мы доели пирог и решили проведать Объект 104. Тут возникла заминка – униформу лицея могли опознать. Пришлось переодеваться как на дачу, в старые майки и штаны со следами от краски. Воробьёвой достались отцовские штаны, которыми она осталась очень довольна.
Мы прошли мимо сосновой рощицы, свернули возле старшей школы, похожей на три белые коробки из-под обуви – и впервые за всё путешествие увидели подножие башни, чёрные страховочные тросы и десяток башенных кранов, похожих на серебряных журавлей.
Вы вышли на шоссе и зашагали вдоль кукурузного поля. У полукруглого синего ангара свернули направо и вышли к мосту с воротами и турникетом для пешеходов. Дальше только по пропускам.
Москаль-Ямамото остановился и посмотрел с любопытством. Я как ни в чём не бывало прошёл вперёд и пикнул своим. Потом спохвотился и достал из другого кармана пропуск на Воробьёву в потёртом кожаном футляре.
Дежурный сличил фотографии и кивнул. Я пикнул по блямбе и турникет пропустил Алину. Она явно не понимала, что происходит.
За ней, гордый, как гусь, прошествовал Москаль-Ямамото.
За мостом – опять поля, уже картофельные, и домики хозпостроек с коническими бочками. На поле тарахтит и машет красными лопастями картофелеуборочный комбайн. К потному лицу липнет сухая трава.
– Откуда у тебя мой пропуск?– спросила Воробьёва.– Или нет, спрошу точнее. Откуда вообще взялся пропуск на моё имя?
– Это пропуск отца. А сверху лежит твоя ученическая карточка. Дежурный видит карточку, а автомат – пропуск. А так, по идее, тебе в зону А вообще нельзя,–