приобнял. Она дрожала от пережитого, уткнулась в грудь, спрятав лицо и глаза, из которых лились горькие слёзы утраченного детства.
– Тихо, тихо, не плачь, – утешал девчонку. – Я же не знал, мне вот тоже нравиться. Можешь так делать, сколько тебе влезет.
– Правда?
– Да, конечно.
Она высвободилась из моих рук, вдруг чмокнула меня в щёку, своими губками.
И тут же убежала, только пыль стояла столбом, от её исчезновения.
Вот что странно: её привычка прошла, как ни бывало, она гладила меня по волосам, только очень редко.
Иногда, шутя, просил её об этом. Она исполняла просьбу, но спустя рукава.
Ведь к ней пришла новая привычка: гладить меня по лицу, и целовать в щёку.
Что ж, мне пришлось терпеть и такое занятие. Воспитание, – дело такое, тонкое.
Через некоторое время Ирочка пришла в «берлогу» вечером, после ужина.
До этого она приходила только днём. Она тихонько, как мышка, поскреблась в дверь. Но я услышал, встал и ничего не спрашивая, открыл.
Ирочка прошла в комнату, закрыл за ней дверь на замок.
– Можно побуду с тобой? – спросила она, грустным голоском.
– Можно, но только до отбоя. Садись на стул, или на кровать. Чем займёмся с тобой?
– Не знаю. Придумай что-нибудь, – она уже нашла себе занятие, придвинулась ближе, стала исполнять привычку.
– Хочешь, расскажу о своём детстве? – предложил.
– Говори, я буду слушать, – разрешила Ирочка.
Уселся удобней на кровати, принялся вспоминать разные случаи:
– Я был маленький, ходил во второй класс. Мама записала меня в музыкальную школу. Наверно почти все мамы, лелеют мечту, что их чадо станет со временем талантливым музыкантом. Учился играть на скрипке, прикинь…
– Всё, перестань Ирочка, ты мне мешаешь. Лучше садись рядом.
– Тогда сяду вот так, – заявила она строгим тоном.
Скинула тапочки, взобралась на постель, поджала ножки под себя, оперевшись спинкой на моё плечо, взяла мою ладонь к себе, стала ласково гладить пальчиками:
– Ну как? Тебе удобно? И ты стал музыкантом?
– Да конечно. Вот, слушай дальше. Я обучался, как водить смычком, как настраивать струны, смазывать канифолью гриф.
Учился нотной грамоте, даже сольфеджио.
Я вырос бы в великого скрипача в мире. Как Ойстрах или Паганини.
Но всё разрушалось в один момент.
В школе, таких как я, не любили. На перемене, когда уже учился в третьем классе, один мальчик ради прикола подошел, ударил в пах ногой, очень сильно.
Он показывал другим пацанам удар карате, ходил в секцию.
Пытался прикрыть пах растопыренными пальчиками обеих рук.
Яички прикрыл, но пальцы… по ним будто пропустили высоковольтный ток.
После этого они больше ничего чувствовали. Ничего. Понимаешь?
– Да, я понимаю, – как взрослая ответила Ира.
– Из-за одного удара по пальцам, я потерял способность играть.
Нервные окончания